Магия обмана. Том 2 - страница 20

Тогда Φиред и узнал, что постельной игрушкой главы братства стала императрица, вдова эльфа, которого Талаас убил ментальной магией. Чтобы спасти Мадаис жизнь, понадобились ночь и почти весь резерв. Чтобы свести отметины и удалить клеймо, потребовалось больше недели. Талаас благодарил, готов был на коленях ползать и целовать руки друга, не догадываясь даже, что вовсе не для него Φиред так выкладывался.

Белому дракону было жаль Мадаис, хотя он признавался себе, что, двигай им тогда только сострадание, он позволил бы женщине умереть без боли. Но он лечил, пил восстанавливающие резерв зелья и снова занимался целительством. Потому что больше всего на свете ему хотелось хоть что-нибудь исправить.

Разрушение империи, смерти многих сотен, возможно, тысяч эльфов и людей. Нелепая, но от этого не менее трагичная смерть Теферта, которого так и не удалось похоронить с почестями. Смерть Беэлена, настоящего лидера и хорошего друга, из-за которого Фиред и ввязался в эту авантюру с братством. Смерть госпожи Наззьяты, сочувствующей молодым драконам. Запрет сам-андрун посещать места восстановления запала.

Фиреда тогда преследовало неизбывное чувство вины, которое не притупляло даже то, что он не помогал Талаасу забирать диск, не знал, что глава братства начал ритуал с неполным набором камней. Но он и не мешал Талаасу. Не послушался лорда Старенса и сам-андрун, позволил Талаасу запустить всю цепочку разрушительных последствий. Оставался верен кровной клятве братства, предав этим общину.

Выхаживая Мадаис, а потом подлечивая бегущих из разрушенной империи эльфов и людей, Фиред делал это для себя. Он боролся с виной и чинил, что мог. Он не задумывался о том, что благодаря ему родится миф о великодушии драконов. Потом, когда природная расчетливость и цинизм вернули Фиреду ясность мышления, он обратил миф себе на пользу.

Думая о Мадаис, дракон в который раз пожалел, что не познакомился с ней до того, как ментальные удары Талааса обрушились на ее сознание. Она была вдумчивой и трезвомыслящей. Конечно, она редко владела и третью сведений, необходимых для правильной оценки ситуации, но даже так ни разу на памяти Фиреда не сказала глупость, а порой ее советы оказывались дельными.

К счастью, способность рассуждать, держать себя в руках и сохранять видимость спокойствия Зуар унаследовал от матери. Будь он почти полной копией отца не только внешне, сладить с ним было бы очень трудно.

Мысли о принце вернули Фиреда к размышлениям о девочке. Он никак не мог понять, почему считал, что когда-то был с ней знаком и даже связан волшебством. Вспоминая Льяну, совершенно растерянную и ошеломленную после ритуала, крутил ее образ в голове и так, и эдак. Не придумав никакого объяснения, утешился предположением, что дар девочки просто ему примелькался за столько времени.

Его Величество Иокарий был недоволен и, вызвав к себе с утра леди Сифгис, князя Оторонского, лорда Татторей и лорда Адсида, даже не собирался это скрывать. Брови сошлись на переносице, порывистые движения выдавали раздражение, как и манера теребить церемониальную цепь с каменьями.

Глядя на кроваво-красные и розовые всполохи в рубинах древнего защитного артефакта, лорд Адсид с глухой досадой отметил, что не ошибся в своей оценке реакции короля. Тот не одобрял решения Видящей и не примирился с ним за прошедший после ритуала неполный день. Ректор связывал это с заметным волнением князя. Тот время от времени потирал руки и с надеждой поглядывал на других родителей благородных невест, явно ожидая их поддержки. При этом он не выглядел огорченным, значит, смог склонить правителя на свою сторону. Все интересы князя в последние дни сводились только к устройству брака дочери с принцем всеми правдами и неправдами, поэтому лорд Адсид догадывался, что аудиенция будет интересной.

Наблюдательность не подвела — разговор и в самом деле получился любопытный. Его Величество потребовал, чтобы леди Сифгис в мельчайших подробностях вспомнила ритуал. Он постоянно прерывал рассказчицу, задавал «наводящие» вопросы и преследовал только одну цель: получить те ответы, которые понравились бы ему. А королю нравились ответы, дающие возможность предположить, что решение Видящей было слишком поспешным и недостаточно взвешенным. Поэтому результат и оказался таким неожиданным для большинства.