Магия обмана. Том 2 - страница 9

Я хотела возразить, сказать, что он неверно истолковал мое поведение и что ему следовало бы прислушаться к моим здравым рассуждениям. Но отец стиснул меня в объятиях и шепнул: «Молчи. Потом поговорим». Мама снова расплакалась, суетливо вытирая слезы мокрым платком, тоже обняла меня, посоветовала отдыхать.

За родителями закрылась дверь. Все ещё стоя в прихожей, я повернулась к зеркалу. На меня смотрела спокойная, уверенная в себе девушка, с удовольствием и пониманием ответственности принимающая свою судьбу. Именно такой все и хотят видеть невесту принца. Именно такой будущая принцесса и должна быть.

Появилось чувство, что меня как-то заставляют соответствовать чужим ожиданиям, олицетворять сложившийся в чьем-то сознании образ. Весь разговор с родителями теперь казался мне нелепым и пафосным, а вовсе не последовательным и разумным, как всего пару минут назад.

Отец прав. В голове у меня какая-то каша, из-за нее я могу наделать и наговорить глупостей. И если родители терпеливы и смогут потом простить, то отношения с лордом Адсидом мои лжемудрые высказывания способны испортить бесповоротно. Допускать подобное не хотелось совершенно, и я сочла за благо немного переждать у себя, а не идти сразу к опекуну.

Тяжелое и непривычно пышное платье заняло место в шкафу. Мягкая ткань белой блузки приятно ласкала кожу, а в университетской форме я нравилась себе больше, чем в ритуальном наряде. Расправив складки на юбке, задумалась над тем, будет ли мне разрешено закончить университет. Все же должное обучение развивает дар, а это сделает детей сильными. Владыка Талаас заинтересован именно в этом. Хотя не исключено, что он сам или другие драконы будут учить меня. Лорд Адсид говорил как-то, что если мой дар разовьется, то слабые учителя не смогут дать мне никаких новых знаний.

Взгляд упал на подаренный лордом Цореем букет, и безрадостные мысли о неопределенном будущем моего образования стали не менее мрачными мыслями о черноволосом юноше. Сразу после ритуала, в то недолгое время, когда радость за сестру и друга не давала лорду Цорею контролировать проявление собственных эмоций, я видела, как он смотрел на меня.

Тогда, сосредоточившись на своих ощущениях, я не придала значения решимости в его взгляде. Теперь, рассеянно касаясь пальцем нежных лепестков фиалок, я с огорчением думала, что мое решение ограничить общение с лордом Цореем до ритуала было запоздалым. Он успел привязаться ко мне сильней, чем следовало. А ещё отчего-то казалось, что он не считает вердикт Видящей окончательным. Перед внутренним взором даже возник образ будущего главы рода Татторей, что-то запальчиво говорящего королю Иокарию. Правитель слушал хмуро, но, казалось, был с молодым лордом согласен.

На меня волной накатило ощущение беспомощности и бесправности, мерзкое чувство, что моя судьба решается за моей спиной, а мое мнение никому, совершенно никому не интересно. Видение очень богато меблированного рабочего кабинета отогнать не получалось. Чем больше старалась, тем ярче проступали образы сидящего за столом правителя, стоящего по левую руку от него князя Оторонского. Этот эльф так сжал губы, что они превратились в тонкую щелочку. Но на лорда Цорея и лорда Такенда князь смотрел с надеждой. Их предложение ему нравилось, я в этом была совершенно уверена.

Образы постепенно блекли, а я с ожесточенностью подумала, что в кабинете не хватало одного сиятельного кедвосца, который весь учебный год приглядывал за мной и умело направлял в угоду себе. Тут же стало стыдно так, что щеки запылали.

Какая сила заставила меня сейчас придумать такую глупость?

Лорд Адсид единственный никогда и ничего не сделал мне во вред! Единственный, кто никогда не стал бы решать ничего за меня! Он единственный, кроме семьи, интересовался моим мнением и желаниями не только на словах!

Откуда же взялась убежденность в обратном? Откуда взялось стремление прервать общение с ним, даже поссориться?

Ρасхаживая по комнате, вспомнила, что подобные чувства впервые появились вместе с письмами принца. Восторгающаяся аролингцами часть сознания тут же стала опровергать связь, внутренний спор затянулся и вылился в жесточайшую головную боль.