Магия прорывается - страница 15

— Когда все отправляются на охоту, Джим жалуется на уменьшение силы, — сказал Кэрран. — Когда все вернутся на рождественский ужин, он будет жаловаться, что здесь слишком много людей и ему нужна дополнительная рабочая сила, чтобы следить за ними.

— Правда.

Кэрран пожал плечами.

— Приближаются праздники. Никто не хочет затевать драки перед Рождеством. Племя будет ныть и жаловаться на нас из-за каких-то незначительных вещей, затем мы будем ныть и жаловаться на них из-за каких-то незначительных вещей, затем все поедят, выпьют и разойдутся по домам. Просто не бей никого из повелителей мертвых по лицу, и все будет в порядке.

— Не волнуйтесь, Ваше пушистое Величество. Я смогу удерживать оборону до пятницы.

Он сделал паузу, а потом в его голосе проскользнула серьезная нотка.

— Просто оставайся в безопасности.

— Что со мной может случиться? Когда ты уйдешь, Джим войдет в режим овердрайва, а это значит, что я буду окружена веселыми убийцами и охраняема, как алмаз Хоупа[4]. Это ты уходишь в лес с людьми, которых мы едва знаем. Ты берешь кого-нибудь с собой?

— Мэхона, Рафаэля и Колина Мазера, — сказал Кэрран.

Альфы клана тяжеловесных, клана буда и клана шакалов. Мило.

— Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.

С такой поддержкой он мог бы уничтожить небольшую армию.

— Передай мои наилучшие пожелания Джину. И, пожалуйста, дай ему знать, что если ты не вернешься ко мне в целости и сохранности, у меня не будет проблем с мобилизацией нашей орды оборотней и вторжением в Северную Каролину. — И если Джин сделает что-нибудь, что причинит ему боль, он проживет достаточно долго, чтобы глубоко пожалеть об этом.

Царь Зверей ухмыльнулся мне.

— Я сомневаюсь, что до этого дойдет.

Мы ехали молча. Мне нравилось сидеть рядом с ним. Ночь за пределами машины была необъятной и холодной, а он сидел в тепле рядом со мной. Если что-то неприятное попадалось нам на пути, он выходил из машины и разбирался с этим. Не то, чтобы я не могла сама это сделать, но знание того, что он рядом со мной, меняло весь мир. Три года назад в такую ночь, как эта, я бы одна ехала домой на своей старой машине, молясь, чтобы она не погибла благородной смертью в каком-нибудь снежном заносе. Когда я подъезжала бы к дому, было уже темно. Моя печка была бы выключена в целях экономии денег, моя кровать была бы холодной, и если бы я хотела рассказать кому-то о своем дне, мне пришлось бы поговорить со своим мечом и притвориться, что он слушает. «Погибель» была отличным оружием, но она никогда не смеялась над моими шутками.

— Ты все еще не сказала мне, что хочешь на Рождество, — сказал Кэрран.

— Время, — сказала я. — Для нас с тобой. — Я так устала жить в Крепости, как в аквариуме.

— Проверишь бардачок? — спросил он.

Я открыла его и вытащила листок бумаги. «Сердечно приглаш… Спасибо за ваш заказ…»

— Это…?

— «Домик черного медведя», — сказал он.

Двумя неделями ранее нам пришлось отправиться в округ Джексон, Северная Каролина, чтобы обезвредить кампус от бродячего тролля. В Аппалачах было большое поселение оборотней, и многие из их детей учились в университете Западной Каролины. Мы остановились в «Домике черного медведя», недавно построенном деревянном доме с хорошей едой и уютными номерами с огромными каминами. Мы провели там два великолепных дня: охотились на тролля, вечером пили вино и занимались любовью в огромной мягкой постели. Я так сильно хотела остаться, что мне было почти больно.

Он забронировал его для меня. Теплое счастливое чувство разлилось по моей груди.

— Как долго? — спросила я.

— Две недели. Мы могли бы уехать, как только я вернусь, и остаться до Рождества. Нам придется вернуться на каникулы, иначе Стая будет кричать и выть, но с лей-линией это всего в двух днях пути.

Две недели. Святое дерьмо.

— А как насчет слушания петиции?

— Я уладил это, — сказал он. — Помнишь ту экстренную сессию, которая закончилась в прошлый четверг? Я все разрулил.

— Судебный процесс Гарднера?

— Уладил и это тоже. — Кэрран наклонился и посмотрел на меня. Его серые глаза светились крошечными золотыми искорками. Он медленно нахмурил свои светлые брови и пошевелил ими вверх-вниз.