Магнетрон - страница 21

До конца рабочего дня оставалось еще целых двенадцать минут. Михаилу Григорьевичу уже не хотелось сейчас приниматься за какое-либо серьезное дело. Поворачивая то направо, то налево вращающееся кресло, он с удовольствием слушал Веснина.

Веснин, все более распаляясь, рассказывал Муравейскому о магнетроне двухразрезном, о том, как ему пришла идея разрезать анод на четыре части. Он достал свою записную книжку, показал схемы, которые успел набросать в поезде.

— Угу, — листая блокнот, глубокомысленно изрек старший инженер бригады. — Вы, значит, утверждаете, что до сих пор анод в магнетроне резали только на две части? Угу… А вы предлагаете резать на четыре… Что? Можно и на шесть? Ах, и на восемь, оказывается, возможно… Ну-с, а на нечетное число… скажем, на пять частей?

— Это надо еще продумать, — смутился Веснин. — О нечетном числе разрезов я еще не думал, но полагаю, что возможно… Только будет невыгодный вид колебаний.

— Угу… Так, так. А почему, собственно говоря, именно наша бригада должна заниматься этим генератором? Мы ведь схемники, а не вакуумщики.

— Миша, ведь это вполне в наших силах — построить такой генератор сантиметровых волн.

— А бригаде генераторных ламп, по-вашему, не под силу? Им, как говорится, и карты в руки.

— Михаил Григорьевич, мне кажется, вы не представляете себе всех перспектив этого дела. Если б удалось достичь большой мощности, если мы создадим концентрированный луч энергии… На всем заводе никто не занимается сантиметровыми волнами. Кому-то надо начинать!

Он листал перед Муравейским свою записную книжку, заполненную схемами, формулами…

Муравейскому было известно, что несколько месяцев назад в бригаде генераторных ламп под руководством инженера Цветовского сделали по специальному заказу Военно-электротехнической академии несколько магнетронов. Какие это были магнетроны, какова была их конструкция и назначение, Михаил Григорьевич не ведал. Но, упомянув о бригаде генераторных ламп, он был, по существу, прав. Однако упомянул он об этой бригаде нечаянно, подчиняясь своему первому порыву — во что бы то ни стало отпихнуться от дела, которое ему навязывали сверх его прямых служебных обязанностей. Но противодействие Муравейского не было длительным.

«С какой стати я подарю хорошую идею чужой бригаде? — размышлял он. — Веснин, не требуя ничего, отдает всего себя. И если он, все-таки, в конце концов, сделает какой-нибудь новый магнетрон, что я на этом деле потеряю? А выиграть тут можно».

И Муравейский произнес нараспев:

— Цэ трэба розжуваты… розжуваты… Это надо разжевать.

Зазвенел сигнал окончания работы. Муравейский вскочил:

— Сегодня, Володя, я, к сожалению, не имею возможности продолжать разговор. Мне предстоит экстренное совещание. Договоримся завтра.

Напевая «В движенье мельник должен быть, в движенье…» Михаил Григорьевич убежал из лаборатории.

Муравейский сказал Веснину правду: он действительно спешил на совещание. Оно должно было состояться на дому у Терентия Спиридоновича Сельдерихина — директора вновь открывающегося магазина «Гастроном № 1». Сельдерихин решил сделать подведомственный ему «Гастроном» одним из лучших магазинов Ленинграда.

Сегодняшнее совещание было уже четвертым или пятым, в котором участвовал Михаил Григорьевич. Первое совещание под председательством Сельдерихина произошло больше месяца назад.

Товарищ Сельдерихин — рыхлый, бледный толстяк с добрыми светло-синими глазами — имел слабость к материям возвышенным.

— Покупатель, войдя в магазин, должен отдыхать душой и телом, — подперев ладонью щеку, тонким, бабьим голосом проповедовал он Муравейскому и небритому юнцу Васе — студенту Вхутеина (бывшей Академии художеств) по отделению станковой живописи.

Сельдерихин настолько увлек идеями фруктово-ягодных панно будущего мастера кисти, что Вася Светлицкий расписал все стенды и прилавки скорее за честь поставить всюду свою фамилию, чем за ту умеренную оплату, которую предложил ему Терентий Спиридонович. В своем увлечении первой самостоятельной работой Светлицкий, не требуя особой доплаты, за ту же цену создал проект витрины для огромного окна, выходящего на Невский проспект. Он предложил поставить здесь карусель. На литых бронзовых платформах карусели должны были плавно вращаться сыры, колбасы, фрукты и вина.