Маколей. Его жизнь и литературная деятельность - страница 12

Во второй раз он подробно остановился на том, что называл «нежным» гонением евреев. Антисемиты считали гонением повесить еврея, бичевать его, ломать ему зубы, подвергать заключению, обирать, устранение от общественных должностей они исключали из этого списка, «потому что, – говорили они, – никто не имеет права на должности». Эти должности даются по благосклонности, и 25 тысяч евреев столь же имеют права роптать, не получая назначений, как 25 миллионов христиан, не имеющих места. «Таким образом, – отвечал Маколей собственнику этого мнения, – многоуважаемый друг мой убедил себя, что так как весьма нелепо было бы, с его или с моей стороны, сказать, что мы обижены тем, что мы не государственные секретари, то и весьма неблагоразумно со стороны евреев утверждать, что они обижены тем, что они удалены от общественных должностей». Отсюда прямой вывод, по словам Маколея, что справедливо было бы требовать от кандидата на должность судьи непременно 12 тонн весу, от кандидата в члены парламента непременно 6 футов роста и лишить окончивших Оксфордский университет права на должность ост-индского генерал-губернатора или губернатора. В противном случае антисемиты должны согласиться, что общественные должности не могут подвергаться случайным правилам и произволу.

Когда же Маколея спрашивали, где он намерен остановиться в своих либеральных стремлениях, не допустит ли он вслед за евреем в члены парламента магометанина или индуса, поклоняющегося семиголовому идолу, он отвечал тоже вопросом: где намерены остановиться его противники? «Согласны ли они, – спрашивал он, – жечь неверующих медленным огнем? Если нет, то пускай скажут причины, и я докажу, что их причины так же действительны в отношении нетерпимости, которую они считают справедливой, как и в отношении нетерпимости, которую считают преступной». Для Маколея всякое стеснение было преследованием, и лучшее доказательство этой точки зрения он находил в том, что сторонники «нежного» гонения никогда не согласятся подвергнуться защищаемым ими ограничениям. Он не считал чудовищным зрелище еврея, разбирающего дело христианина о богохульстве, потому что наказание налагается в данном случае не за различие, а за оскорбление мнений; он отказывался принять к сведению предсказание Библии о вечном скитании евреев как доказательство в пользу политического неравенства их, потому что в Соединенных Штатах евреи пользуются всеми правами, и, следовательно, пророчество ложно, но так как оно не может быть ложно, то его не так понимают. Евреи ожидают, говорили ему, великого избавителя, возобновления храмов и возрождения веры, и потому Англия всегда будет для них не отечеством, а местом изгнания. Маколей говорил на это, что и среди христиан существуют секты, ожидающие в будущем воцарения на земле Иисуса, однако никому не приходит в голову лишать их прав наравне с евреями. Наконец, ему указывали на нравственные стороны евреев: это низкое, скупое и сребролюбивое племя, чуждое всякого благородного стремления, всяких возвышенных чувств, всего, что не касается денег. «Таково, милостивый государь, – отвечал противнику Маколей, – было всегда рассуждение ханжей. Они никогда не упускали случая привести в оправдание гонения те пороки, которые им же порождены. Англия была для евреев менее, нежели полуотечеством, а мы презираем их за то, что они не чувствуют к ней более, чем полупатриотизм».

Самой блестящей порой в политической деятельности Маколея было время, когда он принимал участие в дебатах о парламентской реформе. Вопрос об этой реформе давно привлекал к себе его внимание и симпатии, но пока продолжалось царствование Георга III, сторонники преобразований не имели возможности обсудить его в парламенте. Застава была снята при наследнике Георга Вильгельме IV, среди всеобщего возбуждения, доходившего до враждебных правительству демонстраций. 2 ноября 1830 года лорд Грей внес в палату общин билль о парламентской реформе. Тори были еще у власти с главой министерства Веллингтоном. «Что касается меня, – сказал Веллингтон, когда начались дебаты о билле, – то я не знаю системы народного представительства, которая по достоинствам своим могла бы сравниться с существующей ныне. Эта система вполне заслуженно пользуется доверием нации. Скажу более: если бы на меня была возложена обязанность начертать конституцию для какой-либо другой страны, особенно же для страны, обладающей, подобно Англии, громадными богатствами различного рода, то едва ли удалось бы мне изобрести что-нибудь лучше того, чем мы обладаем теперь. Ясно из этого, что министерство отнюдь не расположено оказать поддержку предложению благородного лорда. Оно не только не выразит ему сочувствия, но сочтет долгом противиться ему всеми средствами, которые находятся в его власти». Хотя Веллингтон говорил о доверии нации, будто бы обеспеченном за противниками билля, тем не менее ему не пришлось защищать свои взгляды в роли министра, потому что он и его товарищи должны были уступить свое место министерству вигов лорда Грея.