Максим из Кольцовки - страница 4
Как-то Максимка увязался за дедом в село Кошлоуши. Вечерело. Дед ушел со старостой в избу договариваться о плотничьей работе. Максимка остался ждать его на завалинке. Вдруг он услышал, что где-то поют, и пошел на голоса. В конце улицы у большой избы собралась молодежь, больше было девушек. Голоса звучали, словно переборы на гармошке, по-разному, но все в лад. Песня была протяжная, припев повторялся часто и по-разному: то с печалью, то радостно, то с надеждой…
Максимке казалось, что вот так же плывут облака, все как будто одинаковые и все разные…
Дома, оставшись один, он повторил песню с необыкновенной точностью, только путал слова. И хотелось ему почему-то, чтобы никто его не слышал. Но от Спирьки разве спрячешься?
Странное впечатление произвела песня на Спирьку. Ему хотелось заплакать или сделать для Максимки что-нибудь очень хорошее. Кончил тем, что попросил:
— Не пой ты при мне. Жаль мне становится и отца моего… и тебя жалко… будто по нутру ножиком водишь.
— А ты не слушай! Я для себя пою, — рассердился Максимка. — Нежный очень, ножиком его режут!..
На краю деревни, в овраге, заросшем репейником и крапивой, ютится кузница. Там, как дятел, целый день стучит по наковальне кузнец Харитон. Вечером он садится на крылечко и то кашляет надрывно, долго, то поет как-то по-своему, не по-русски, хотя фамилия ему Михайлов и, говорят, он как будто сродни деду Михайле. Максимка и Спирька любят Харитона. С ними он говорит, как со взрослыми, и называет их «мужичками». Когда кузнец бывает «при деньгах», привозит из города ребятам гостинцы. Они обычно поджидают его за околицей, потом усядутся к нему на телегу и едут до кузницы, будто тоже были в городе.
Однажды Харитон объявил ребятам, что завтра возьмет их с собой на ярмарку…
Максимка не спал всю ночь. В открытую дверь сарая светила луна, слышалась надоедливая трескотня сверчков, рядом раздавалось мерное похрапывание деда.
Выехали затемно. Весело бежала лохматая бурая лошадка. Харитон молчал, изредка позевывая. Ребята сидели рядом, оба в новых рубашках. Спирька правил лошадью, Максимка что-то мурлыкал себе под нос.
В город приехали в полдень. Лошадь с телегой оставили во дворе у знакомого мужика и сейчас же отправились в торговые ряды. Получив от Харитона по медному пятаку, мальчишки еще больше оживились.
— Ждите меня здесь, — сказал кузнец, остановившись возле дома с высокой крышей. — Мне кой-кого повидать надо.
Ребята сейчас же уселись на лавочку, а Харитон, напомнив еще раз, чтоб ждали, ушел.
Невесть откуда вынырнул их деревенский товарищ Евсейка.
— Идемте скорей в балаган! Там под гармонь медведь поет!
— Идемте, идемте, — загорячился Максимка, позабыв обо всем на свете.
Засунув купленные билеты за подкладку картуза, ребята ждали начала представления в тени балагана. Сюда отчетливо доносилась музыка. Вдруг гармонь заиграла что-то знакомое. Это была песня, которую Максимка слышал в Кошлоушах! Он встрепенулся, начал подпевать. Голос становился все громче и уверенней.
Неожиданно перед ними выросла незнакомая фигура в черной плисовой поддевке. Максимка смолк.
— Кто из вас пел? Ты, мурашка? — незнакомец посмотрел на Евсейку. — Или ты? — перевел глаза на Максимку.
— Ну, я, — неохотно отозвался тот.
— Да чего пристал-то? — огрызнулся Спирька.
— А то пристал, что хозяин я этому тиятру. Иди ко мне петь, — обратился он к Максимке. — Положу тебе два рубля в месяц, харчи готовые.
— Не пойду, учусь я.
— Учишься? — хозяин рассмеялся. — Да ты в самую жилу смотри. Вот я только фамилию свою поставить могу, а в банке у меня тыща лежит! А у тебя голос знаменитый. Хочешь, попробуй, вот сейчас выступи! Как раз у меня человек-змея заболел, номера не хватает! Вместо него, под две гармони и споешь!
— Страшно, не буду!
— А сколько денег положите? — вступил в разговор Спирька.
— Двугривенный.
— Рубль, тогда согласны!
Хозяин насмешливо протянул:
— Ты, верно, сошел с ума!
— Не более вашего, — дерзко ответил Спирька.
Вдруг хозяин, как видно, что-то вспомнив, закричал:
— Эй, Искрометов, иди сюда!
Перед ребятами возникла высокая фигура в шитой золотом голубой куртке. Ноги в длинном черном трико были так тонки, что казалось, он стоит на палках. Размалеванное лицо напоминало маску. Рыжий парик съехал на затылок, из-под него выбивались седые волосы. Ребята с удивлением и страхом смотрели на незнакомца.