Макся - страница 13

— Нельзя… Экие псы, и соломки-то мало дали… Ужо я положу тебе на станции соломки, помягче тожно будет.

Поехали. Максе показалось, что теперь ему еще хуже сидеть…

Почта поехала врассыпную, так что первых саней не видать было, а остальные шли на большом расстоянии. Макся струсил.

— Слышь! ровно, четверы сани-то были, а теперь только трои…

— Дак что!

— А где же те-то?

— А впереди.

— Он, поди, уедет?

— Не уедет!

Ямщик почти не 7гнал лошадей. Дорога шла изгибами. Впереди видны были только одни сани с ямщиком и лошадьми.

— Ты бы догонял их.

— Успеем.

— Право, они уедут.

— Э! А ты, барин, из новых, штоля?

— Да.

— А преж где-ка служил?

— Я при настоятеле служил; послушником был.

— А!.. Догоним… Э-эх! вы! миленькие! Пошли, пошли!.. — закричал он на лошадей.

Догнавши сани, он закричал на того ямщика:

— Шевелись, што губу-то отквасил!

— Ну-ну!

— Пошел, пошел!..

Тот ямщик догнал третьи сани, и таким порядком были догнаны все сани, и почта пошла по-обозному, с тою только разницею, что она шла скорее обозных, но не так скоро, как думал Макся и как гнали ямщики по городу из конторы.

Ямщики несколько раз останавливались или поправлять упряжь лошадей, или закуривать трубки, или для какой-нибудь надобности. При остановках в ушах Макеи долго еще звенели колокольчики, и ему казалось, что его как будто пошатывает взад и вперед. Проехали часа два, и Максе казалось это время очень долго, да он и озяб; у него ноги очень зазябли. Все-таки он часто смотрел на пистолет и саблю.

— Много ли еще верст?

— Верст-то? Да верст восемь будет.

— Поезжай скорее.

— Уж знаем, как ехать. Доедем.

— А если не будем в часы?

— Будем в часы… Не твоя беда,

— Отчего же вы здесь тихонько пускаете лошадей?

— Эво! Лошади-то, поди-ко, свои… Там-то город губернский, начальство; нельзя, значит, тихо ехать, а здесь лошадки-то и отдохнут… А вот к станции и припустим. — За три версты до станции ямщики опять закричали и загикали, и почта скоро пришла на первую станцию. Макся сидел на чемоданах и не знал, идти ему или нет.

— Бачка, слезай.

— А чемоданы?

— Перекладывать станем.

Макся слез. Его встретил станционный смотритель.

— Вы из новичков?

— Да.

— Очень приятно познакомиться. Да ведь вас почтмейстер обещался смотрителем сделать, мне Калашников сказывал.

Макся рассказал все, что с ним было. Во время перекладыванья почты смотритель расспрашивал его об губернских почтовых, хотя знал все, но для того, чтобы провести весело время.

— Какова дорожка? — спрашивал смотритель.

— Ничего.

— Ну-с, как там?

— Ничего.

— Все благоденствуют?

— Живы.

— А почтмейстер ничего?

— Ничего.

И это смотритель повторяет каждый день, при каждой почте.

Макся опять поехал и ехал так же, как и в первую станцию. Настала темная ночь, без луны и звезд, закрытых облаками. Макся трусил. Опять звенят колокольчики, и ямщики изредка покрикивают. Максе холодно; Максю встряхивает; Макся ругаться начал: ну и дорожка! На козлах сидел парень лет четырнадцати.

— Эй ты, мужлан! — крикнул Макся парню.

Парень спит, хотя и держит в правой руке кнут, хлыст которого заткнут за его пояс.

— Ямщик! — крикнул Макся и ткнул его в спину ногой.

— Чаво? — сказал парень и погнал лошадей.

— Я те покажу чаво! Спишь только, анафема!

— Знам, как.

— То-то — знам! А где те-то?

— Знамо, где.

— Смотри, заблудишься — вздую.

— Сам не заблудись…

Другой ямщик попался ему старик.

— Старина, здесь не боязно?

— А что бояться-то, с нами крестная сила!

— То-то… Воров здесь нету?

— Как нету. Здесь обозы подрезывают… Ономедни два места чаю утащили. Говорят, воров много; место такое.

— А почты боятся?

— Ништо… Да ты бы, барин, соснул бы таперь.

— Ишь ты?

— У нас все почтальоны спят. Как лягут — и спят; на станции, почитай, на руках выносят.

— Ну уж, я не стану спать.

— Полно, барин… Умычишься. Спи знай, ишшо много ехать-то…

Максе хотелось спать, но он боялся заснуть, думая, что почту подрежут, да если он и думал, что ездили же до сих пор почтальоны, почту не подрезывали и теперь, может, ничего не будет, но он не мог заснуть сидя, с непривычки. В двух местах он вываливался в ухабах так, что его придавливало санями. Это больно не понравилось Максе.