Малакай и я (ЛП) - страница 13
— Твоя мама просто зверь.
Она рассмеялась.
— М-да, эту черту я унаследовала. С тех пор я отказалась от черного цвета волос и, когда мама рядом, говорю только на английском в знак протеста. А сейчас это просто поблажка, потому что она чуть не умерла.
Интересно, все отношения между матерью и дочерью похожи на противостояние?
— Это еще одна причина, почему Малакай Лорд мой идеальный муж.
— Ты меня опять запутала.
— В нем есть все, что мне нравится в мужчинах...
— Ты же сказала, что он полный мудак!
— Точно! — ответила она, и вот тут у меня разболелась голова.
Перекатившись на бок, я вздохнула и сказала:
— Объясни.
— Всем девушка нравятся плохие парни. Это правда. Говард милый и все такое, но, боже мой, он как щеночек...
— Эй! Щеночки милые! — надулась я.
— Тогда почему ты ним рассталась?
Я не нашла, что ответить, и это раздражало. Я рассталась с Говардом, но только потому, что не могла решить, чего хочу, и я не хотела держать его в режиме ожидания. Я не хотела морочить ему голову. Однако он, кажется, не понял этого и просто сказал, что даст мне больше личного пространства... но продолжал ежедневно мне написывать.
— Вот именно! Милый — это хорошо, но сексуальный — лучше.
Она злорадствовала. Мне не нужно было видеть ее, чтобы понять, что на ее лице сейчас была улыбка до ушей.
— Малакай... он не щеночек. Он весь такой загадочный. Например, почему он живет в таком месте как Хо-Хо-Кус в Нью-Джерси. Давай угадаю, ты о нем никогда не слышала?
Название звучало знакомым, но я не имела понятия, почему. Когда я не ответила, она продолжила.
— Да, я там выросла. Индейцы племени Чихохоки называли Хо Хо или Хохокус...
— Так они называли звук, который издавала кора дерева, когда дул ветер?
— Да. Так ты уже бывала там?
Нет. Я даже не знаю, откуда мне это известно. Может я где-то читала об этом? Может быть. Но было довольно странно помнить такое.
— Эстер?
— А? Что? — Я покачала головой. — Малакай — горячий, таинственный, я понимаю... может не до конца, но я стараюсь.
— Ты действительно настолько устала? — спросила она, но, прежде чем я успела напомнить ей, в котором часу она мне позвонила, продолжила: — В любом случае, у него есть эта аура плохого парня, которая мне нравится, но читая его книги, можно понять, что он еще и чувствительный. Ну... он, по крайней мере, знает, как возбудить женщину.
— Ли-Мей.
— К тому же он не китаец.
— Что плохого в том, чтобы быть китайцем? — нахмурилась я.
— Ничего! Но это разозлит мою маму! И избавит меня от ее самодовольного взгляда, который не сошел бы с ее лица до конца ее дней, если бы я, наконец-то, вышла замуж за, цитирую: «Приятного китайского доктора или адвоката из хорошей семьи»...
— Так тебе нравится Малакай Лорд, потому что он идеальный способ позлить твою мать?
— Именно! С Малакаем я могу восстать против нее, а она не сможет отвергнуть его, потому что он ее спаситель!
— Ты ужасный человек.
— Ты понятия не имеешь, как мать может сводить тебя с ума... черт! Прости!
— Ничего.
Я рассмеялась, хотя это было не очень смешно. Но я не хотела, чтобы она чувствовала себя неловко, поэтому сменила тему.
— Мне нравится твой план. К тому же, это отличная история, Ли-Мей. Красивая женщина в поисках любви в современном мире. Мать, которая желает, чтобы эта любовь пришла из их корней. Мужчина, который спасает их обеих. Одной — жизнь, другой — сердце.
Я бы определенно прочитала такое.
МАЛАКАЙ
— Да, Альфред? — ответил я, положив телефон на кухонную столешницу из бронзового гранита, и взявшись за нож, чтобы открыть последнюю коробку.
— В обычной ситуации, я бы тебя послал, но... — Он закашлялся, и это не был обычный кашель, это был кашель, который заставлял людей съеживаться от его звука, потому что они понимали — это больно.
— Ах... черт бы побрал этот кашель! Прости, на чем я остановился?
Я положил нож и поднес телефон к уху, вместо того, чтобы говорить по громкой связи.
— То есть ты не собираешься меня дапошелтыслать?
— Ты же осознаешь, что нет такого выражения в общепринятом языке. Фактически, я не уверен, что такое слово вообще существует.
Мне многое нравилось в Альфреде Ноэле, и до этого момента я предполагал, что его непосредственность равномерно проявлялась во всех аспектах его жизни. Но сейчас я осознал, что он, как и все остальные, был достаточно уверен в себе, чтобы быть смелым и прямолинейным по отношению к другим, но недостаточно, чтобы быть честным с самим собой. Я не знал, как лучше высказать то, что мне хотелось, поэтому решил промолчать.