Мальчик из Гоби - страница 14

— Тогда кто это?

— Это — великий учитель Ленин! Слыхал?

Дондок покачал головой.

— Слушай, Дондок! — с жаром заговорил Буян. — Этот человек — близкий друг нашего Сухэ-Батора. Большой ученый. Он все знает. Доктор Васильев — помнишь, я рассказывал? — говорил, чтобы я учился у Ленина. Иди, говорит, Буян, в хошунную школу. Обучишься грамоте и поедешь в замечательный город — Москву.

Дондок затаив дыхание слушал Буяна. А Буян хлопнул его по плечу и сказал:

— Давай вместе поступим в школу, а?

— Да ведь меня учитель не пустит, — неуверенно пробормотал Дондок: слишком уж неожиданным было предложение.

— А ты и не спрашивайся! — горячо зашептал Буян. — Убежим — и все тут! Говорят, в школе здорово! Видел школьников?

— Еще бы… — вздохнул Дондок.

— Ну так решено! Убежим вместе, ладно? Захватим еще кого-нибудь из послушников. У тебя есть среди них друзья?

— Есть. Ойдо́в — ученик лово́на, Чойжо́ и Тогми́д — прислуживают унза́д-ламе,[34] и живут они по соседству.

— Отлично! А ты можешь завтра после обеда привести их сюда за водой?

— Могу.

— Значит, встретимся завтра. Только об этом молчок! А то ламы слопают нас с потрохами. И пусть условным сигналом будет для нас имя «Ленин», договорились?

Дондок кивнул, и мальчики, захватив кувшины с водой, разошлись по домам.

Назавтра выдался ясный, безоблачный день. Ровно в полдень, взвалив на спину огромный кувшин, Буян вышел на улицу и направился прямо к воротам дома, где жил лекарь Дашдамба. С минуты на минуту должен был ударить монастырский гонг. У самых ворот Буян остановился, прислушался, а затем громко крикнул: «Ленин!»

Могучее слово — Ленин! Впервые прозвучав в монастырских стенах, оно пронзительным эхом отдалось в ушах ламы, словно хотело разорвать ему барабанные перепонки. Обычно спокойно дремавший даже при резких звуках гонга, Дашдамба на этот раз тотчас проснулся.

— Что это? — вскочил он. — Кто-то кричал? Эй, Дондок, поди-ка сюда!

Но Дондока и след простыл. Вместе с Буяном он уже бежал к реке, громыхая за спиной тяжелым кувшином. На берегу к ним присоединились Тогмид с Ойдовом.

Буян показал ребятам портрет Ленина.

— Посмотрите, какой у него большой лоб, какие добрые, умные глаза, — сказал он. — Ленин — хороший человек. Но чтобы знать, чему он учит, нам всем надо пойти в школу, выучиться грамоте. Разве не так?

Буян вопросительно посмотрел на Ойдова и Тогмида.

— Так! — твердо заявил Ойдов. — Что до меня, я бы пошел в школу.

— А я боюсь, боюсь ламу, — помявшись, сказал Тогмид. — Недавно он знаете как всыпал мне за то, что я со школьниками встречался? До сих пор все болит.

И он принялся наполнять водой свой кувшин.

Буян помог ему вытащить кувшин на берег.

— Послушай, друг, пойдешь с нами, и твой унзад-бакши тебя и пальцем тронуть не сможет.

— Как же, не сможет! Смотри, как он меня отделал!

Тогмид распахнул свой старенький дэл, и ребята увидели множество красных рубцов.

— Очень больно? — спросил Буян.

— Еще бы! Я даже заснуть не могу…

— Пойдем со мной к одному русскому. Он врач, он тебя мигом вылечит.

— Правда?

— Конечно! Он знаешь какой доктор? И еще вот что. Есть одно средство…

— Какое?

— Как только лама вздумает бить тебя, кричи что есть мочи: «Ленин!»

— Что ты! Он тогда совсем разозлится!

— Ну нет! Ламы этого имени ужас как боятся! Крикнешь — он сразу отстанет, вот увидишь!

Дондок с Ойдовом согласно закивали головами, и Тогмид, поразмыслив, решил присоединиться к товарищам — уйти из монастыря и поступить в школу. Уходить решили не мешкая, сегодня ночью.

Лекарь Дашдамба протер свои красные сонные глазки и, окончательно убедившись, что на полу у двери, где обычно спал Дондок, никого нет, стал спешно одеваться. Он уже не сомневался, что проснулся от крика «Ленин!», и это имя вызывало у него злобу и страх. Кое-как накинув орхимжу, Дашдамба заспешил к соседу. Цоржи-лама молился.

— Да будет благословен высокочтимый лама, — почтительно приветствовал его Дашдамба.

— Войдите, почтенный. И что это вам, уважаемый лама, не сидится дома в покое? — недовольно буркнул Цоржи, собиравшийся поспать перед службой.

Не обращая внимания на недовольство хозяина, Дашдамба вытащил нефритовую табакерку с большим кораллом на крышке и протянул ее Цоржи.