Мальчик Одуванчик и три ключика - страница 10

— Гном! — со злобой крикнул Димов, несколько раз перечитав официальную бумагу. — Проклятый Гном вмешался и всё напутал.

Теперь Димов хорошо вспомнил, что и голос, ответивший якобы из Института стандартов, был поразительно знакомым, тонким и пронзительным, а вовсе не начальственным.

И вспомнил это неуместное хихиканье, поразившее его ещё во время телефонного разговора.

— Обратиться к проклятому и подозрительному Гному, который и есть главный виновник всех моих бед?! — вскричал Димов. — Нет, не бывать этому!

Он бросил официальную бумагу в мусоропровод, предварительно скомкав и разорвав её, а Круглое Зеркальце зашвырнул на шкаф.

Но Зеркальце Димову пришлось утром достать со шкафа, чтобы побриться.

И оно, вместо того чтобы изменить своё поведение, сразу же сказало — тихо, но достаточно внятно, даже, можно сказать, въедливо:

— А у тебя, дружок, появилась седина. Звони не звони, с этим ничего не поделаешь!

Димов промолчал.

Через некоторое время он остановился как-то в задумчивости перед Овальным Зеркалом в передней. И вдруг увидел, что оттуда, из розово-золотистого полумрака, выступила маркиза.

Он ещё не разобрался, кто это: маркиза, прабабушка Архитектора, или это его Девушка, которую студенты в шутку прозвали Маркизой, — когда услышал знакомый голос своей Девушки.

— Я уезжаю! — сказала она.

— Куда? Почему? — без особого интереса спросил Димов.

— Я уезжаю в дальние края… Ты же не просишь меня остаться, вот я и уезжаю, — сказала Девушка тихо, через силу.

— Да, разумеется, ты молода и можешь себе позволить постранствовать по свету, — сказал Димов, торопясь закончить не совсем приятный разговор. — До свиданья!

— Я не молода! — устало ответила Девушка. — И скажи мне прощай, а не до свиданья.

И Девушка исчезла в глубине Зеркала.

А ещё через некоторое время Круглое Зеркальце сказало Димову, когда он брился:

— Ты совсем поседел, старина, и у тебя просвечивает довольно уродливая плешь.

А ещё через несколько лет Димов почувствовал себя плохо и, прежде чем пойти на работу, посмотрелся в Круглое Зеркальце.

Оно ничего не отразило.

Совсем ничего.

Димов подошёл к Серебряному Овальному Зеркалу, но там тоже не появилось никакого отражения.

Он вошёл в ванную И Квадратное Зеркало не заметило его.

Из последних сил Димов добрался до телефона.

Он даже не успел набрать номер Института стандартов, как услышал знакомый тонкий голос, звучащий сейчас не пронзительно, а еле слышно:

— Если Существо, Предмет или Изделие не отражается больше в зеркалах, то его, Существо, Предмет или Изделие, независимо от назначения или занимаемого служебного положения согласно стандарту 11000025 следует считать несуществующим.

Димов хотел о чём-то спросить Гнома, голос которого он сразу узнал, но не спросил, потому что согласно стандарту 11000025 он больше на свете не существовал.

Она торопливо семенит по пыльной дороге из замка Одноглазого Карлика в лес — Курица, Которая Несёт Золотые Яйца.

Она бежит в полной темноте. И не мудрено, что она так торопится. Надо поспеть к дуплу старого дуба, где принимает Дятел — Птичий Доктор, к рассвету вернуться в замок и снести золотое яйцо.

Если она опоздает, Одноглазый Карлик рассердится, а в сердцах может зажарить и съесть её. Хотя это не так уж умно — съесть Курицу, Которая Несёт Золотые Яйца.

Она задыхается от бега, но не позволяет себе передохнуть. Она так тяжело ступает, что над дорогой поднимается пыль, земля вздрагивает, а Божья Коровка, дремлющая на придорожном лопухе, скатывается с шершавого листа и ворчит спросонья:

— И отдохнуть не дадут…

— Извините, — кудахчет Курица, вглядываясь в темноту подслеповатыми глазками. — Дело в том, что я очень тороплюсь к Птичьему Доктору.

— Если вы торопитесь к Птичьему Доктору, следовательно, вы птица, — не без рассудительности замечает Божья Коровка. — А если вы птица, почему бы вам не полететь к доктору?

— Видите ли, — смущённо и застенчиво отвечает Курица, всё ещё тяжело дыша от усталости, — я не умею летать…

— Тогда почему вы изволите именовать себя птицей? — насмешливо пищит Божья Коровка, изящно вспархивая на лист лопуха.