Маленькая дрянь - страница 43

Она пробила его последний товар.

— Хм, полагаю, с вас четыре доллара, пятьдесят пять центов, — проговорила она, глядя на него. Тед протянул ей хрустящую пятидолларовую купюру. Элли дала сдачу, и он взял свой пакет.

— Что ж, надеюсь увидеть тебя у нас дома. Ханне не помешало бы больше друзей.

«Он хочет, чтобы я стала подругой Ханны?

Он действительно одобряет меня?»

— Ну, ладно. Хорошо, — заикалась она. Возможно, Элли неправильно его поняла. В конце концов, если он одобряет ее, он ведь не может быть сильно плохим парнем?

— Хорошего дня, Элли.

— Вам тоже, мистер Ганновер, — сказала она и слабо улыбнулась ему.

Когда он ушел, кто-то бросил на ее конвейер коробку пончиков с сахарной пудрой. Она подняла голову, чтобы поприветствовать покупателя, и ее кровь похолодела. Мужчина смотрел на нее темными, жесткими глазами и шипел:

— Каково это — быть сестрой убийцы? — Он наклонился еще ближе и, сверкнув глазами, произнес. — Твоя мать тоже была убийцей. Разве не так? И убийцей, и шлюхой?

Адреналин захлестнул вены Элли. Слова, сказанные вслух и с такой яростью, испугали ее.

— Ты тоже больна? Знаешь, мне нужно защищать маленьких детей. Мне не нужны психи, работающие рядом с тем местом, где они ходят в школу и играют. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Отчаянно надеясь на помощь, Элли повернулась к автоматическим дверям, но увидела, что Теда уже нет. Она бросила взгляд на кабинет управляющего, но его там не оказалось. Наконец, она повернулась к мужчине, ее шея горела.

— Просто чтобы ты знала, я слежу за тобой, — продолжал мужчина. — Все мы следим.

Элли услышала голоса неподалеку. Оглянувшись через плечо, она увидела небольшую группу девочек-подростков в футбольной форме, в спортивных носках до колен, которые смотрели на нее из восьмого прохода. Пять пар холодных глаз наблюдали за ней, осуждали ее. Она внутренне содрогнулась, представив, о чем они, должно быть, думают.

Элли повернулась к мужчине и сжала коробку с пончиками так сильно, что та затрещала. «Не плачь… не плачь… не плачь», — твердила она себе, на верхней губе выступили капельки пота.

Она пыталась придать своему взгляду свирепость. Она пыталась играть в крутость, как всегда делала, но была слишком напугана.

К тому же, помещение начало кружиться.

Она уперлась ладонями в стойку перед собой, чтобы удержаться на ногах.

— Просто знай, что тебе здесь не рады, — сказал мужчина. — Так что будь осторожна. И не надо повторять то, что сделал твой брат. Больной сукин сын.

Элли вздрогнула. Теперь она покраснела.

— Мой брат в десять раз лучше тебя, невежественный придурок из глухомани!

— Нет, твой брат был больным куском дерьма, — выплюнул мужчина. — И знаешь, что? Ты тоже выглядишь как никчемный кусок дерьма.

— Ты меня не знаешь.

Менеджер Элли появился рядом с ней, покрасневший, смущенный, со смутным запахом спиртного.

— Элли? В чем дело? Что происходит?

Но Элли даже не взглянула на него.

Она была слишком занята тем, что собирала слюну во рту.

Глава 29

Битти везла Элли домой из «Шервуд-Фудс» и, нахмурившись, молча слушала, что та говорит. Она ни разу не перебила. На самом деле, она вообще ничего не сказала по дороге домой. Ни слова.

Но каждый раз, когда Элли смотрела на старуху, та, казалось, еще крепче сжимала руль.

Она понимала, что подвела старую леди, особенно после того, как Битти приложила все усилия, чтобы устроить ее на работу. Да еще и в первый день работы. Плюнуть в лицо клиенту. Такое поведение не могло остаться без внимания.

«Парень в супермаркете прав: я — кусок дерьма».

Быть новой и улучшенной Элли оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Может быть, у нее не все в порядке с головой?

Чем злее выглядела Битти, тем быстрее Элли говорила, позволяя словам вылетать изо рта. Она говорила так быстро, что напомнила себе Ханну. Все двадцать минут, что длилась поездка, Элли тараторила. Она рассказывала о том, что произошло в «Шервуд-Фудс». Она говорила о том, что никогда не нравилась людям. Как она никогда не вписывалась в общество. О том, каким сумасшедшим мать сделала ее брата. О том, как сильно она по нему скучает. О том, как она всегда боялась. О том, как трудно чувствовать себя такой отвратительной и ненавистной.