Маленькая хня - страница 7
Не знаю, что было бы дальше, кабы поэт не натер себе мозоль, одновременно признав в многочисленных японках меня. Дело в том, что я стала проявлять недопустимую халатность: видя, что Пушкин не вдается в детали, я почти перестала наносить грим, Пушкин получил нечаянную возможность отвлечься от процесса и углядел мой съехавший на затылок парик а ля Чио Чио-сан. Узнав меня, Пушкин так возбудился, что даже забыл про свою техническую травму.
— Лора, брат! это ж incest!, — простонал великий русский поэт и кончил.
Так что пушкинскую Японию мы покинули в довольно-таки изможденном состоянии, но А.С. (скорее, по инерции) желал продолжения банкета и поволок меня на www.sex.ru, где за ближайшим же углом нас с ним чуть не трахнул негр с гигантским фиолетовым хером: еле спаслись. После этого сомнительного приключения Пушкин на какое-то время успокоился и придумал новое развлечение — кататься на скоростном лифте в Canadian National Tower, но это было уже не так опасно.
В Канаде мы пробыли совсем недолго — неполных три дня. Пушкин сказал, что ему тут все не нравится; к тому же, кроме лифта, в этой стране действительно не оказалось почти ничего, достойного внимания великого русского поэта. Мы еще смотались с ним в соседнюю державу, где у Пушкина заболел живот от местной пищи и тоски по родине. Смеху ради в Россию мы решили полететь самолетом, купив билеты эконом-класса на рейс Анкоридж-Хабаровск компании «Дальневосточные авиалинии». И во время перелета, действительно, чуть не оборжались, потому что еще в аляскинском аэропорту приобрели у какого-то чукчи полстакана привозной травы и выкурили ее почти всю: рейс сильно задерживался в связи с непогодой. На подлете к Хабаре у нашего воздушного лайнера заклинило шасси, и мы с Пушкиным прямо-таки чуть не лопнули со смеху, представляя, как Захарон Андреич будет грести на своем катере по тайге.
Тут же, в Хабаре, выяснилось одно неприятное обстоятельство: по всей видимости, еще в Отеле восходящего солнца Пушкин заразил меня стихотворением про любовь, а возможности лечиться совершенно не было. Строки «...что значит смерть? за сладкий миг свиданья...» не выходили у меня из головы. Больная, я постоянно хотела виснуть у Пушкина на шее и жертвовать ради него своей жизнью. Мне было по-настоящему скверно. Слезились глаза и ныло сердце.
— Пушкин, может, останешься? — просила я время от времени.
— Белкина, ты такая хорошая, — целовал меня в нос Пушкин, — я тебе посвящу какое-нибудь произведение. Из стареньких.
Мы еще сгоняли с ним в Тунис, Магадан, Нидерланды и Тель-Авив, где Пушкин прошелся по улице имени себя и, свернув пару раз, сильно удивился, оказавшись на улице имени Горького. «Как так получилось?» — недоумевал он. Мы прошли по улице Горького и, свернув пару раз, оказались на улице Пушкина. «Какой ужас», — сказал Пушкин. «Преемственность в русской литературе», — сказала я. «С точки зрения евреев», — предположил Пушкин. «Наверное, мы не там сворачиваем», —предположила я. «Наверное, да», — согласился Пушкин.
Оставшись на ночь в Англии, мы планировали смотаться завтра в Страну сайгаков и автора неизвестных стихов «Коян, каскыр кележатыр!» Там мы хотели повидать двоюродного брата Балды Алдара-Косе, а заодно положить букет каких-нибудь растений на могилу Абая Кунанбаева. Но тут у меня впервые за все время, начиная с несъеденной утки по-пекински, зазвонил выданный на работе мобильник.
— Вы должны срочно показать Пушкину памятник Пушкину. Один. Выберете самый лучший, — сказал шеф и отключился.
— Пес звонил? — догадался Пушкин.
— Ага, — кивнула я.
— Метроном ебаный, — сказал Пушкин.
— Кстати, ты не знаешь, кто его сын? — спросила я.
— Какой еще сын? — удивился он.
— Ну, агентство называется «Кербер и сын».
— Так он и есть сын.
— А Кербер, стало быть, его папа?
— Да нет у него никакого дополнительного папы! Он сам себе и сын, и папа, — объяснил Пушкин.
— Блин, вот я дура! Ну точно же, его ведь зовут Эдуард Эдуардович!
— Ты умная, Белкина. Только не всегда и не везде. Слушай меня, я тебе английскую народную песенку спою: