Маленькая книга жизни и смерти - страница 5
Позвольте мне здесь привести несколько относящихся к делу отрывков из нашего текста (вариант Эванса-Уэнца):
Ваше собственное сознание, сияющее, пустое, неотделимое от Великого Тела Сияния, не имеет рождения и смерти и является Неизменным Светом… Осознав таким образом своё собственное Я, человек навсегда соединяется с Дхармакаей (Вселенским Сознанием), и его освобождение бесспорно… Тех, кто много медитировал, абсолютная истина осеняет сразу, как только тело отделяется от сознания-основы. Приобретение опыта в течение жизни имеет большую значимость. Те, кто осознал истинную природу своего существования… получают огромную силу во время Бардо мгновений смерти, когда нисходит Чистый Свет… Таким образом, поскольку практика в этом Бардо имеет особое значение даже в течение жизни, держитесь за него… так, чтобы в момент смерти оно не было забыто, хотя бы вас преследовало сто палачей… Дорожите этой доктриной: она — квинтэссенция всех доктрин.
Я бы подытожил основную идею Книги мёртвых так: «В конце жизни вам предстоит насладиться Светом — этим самым глубоким переживанием, которое есть основа всякого переживания и которое вы не утратите, — при условии, что сейчас вы будете „лезть из кожи вон“ для достижения этого (или, скорее, всё наоборот, внутрь) и будете получать удовольствие, практикуя это».
Пока я не умру, у меня не будет никакой возможности напрямую проверить истинность этого учения, насчитывающего тысячелетия. По общему признанию, многое в Книге мёртвых фантастично. (На самом деле в ней прилагаются все усилия, чтобы подчеркнуть, что всё, кроме Чистого Света Пустоты, есть воображение, заблуждение умирающих.) Тем не менее в основных моментах её, по-видимому, могли бы чудесным образом подтвердить современные исследования предсмертных переживаний (ПСП)[3].
Новейшая реанимационная аппаратура и средства искусственного поддержания жизнедеятельности возвращают с края могилы всё возрастающее число пациентов, которые остаются в живых и подробно описывают свои впечатления. Фактически, некоторые из них, очевидно, соскальзывают за край и переживают клиническую смерть — их дыхание, пульс и даже энцефалические волны прекращаются на какое-то время, прежде чем их удаётся вернуть к жизни, — что придаёт их свидетельствам особую значимость. Таким образом, мы обладаем сейчас большой информацией по этой жизненно важной теме — что испытывает умирающий во время смерти, — информацией, в которой в той или иной степени было отказано нашим предкам. И выдающееся открытие здесь таково: оказывается, предсмертные переживания совершенно одинаковы для большинства людей независимо от их культурной и религиозной принадлежности, причины смерти и того, как это происходило. Как правило, все рассказывают о покое и свободе от боли, о бесформенности и отделении от тела (которое обычно видят сверху), о сияющем свете (который сначала появляется как светящаяся точка в конце тоннеля и в конце концов поглощает субъект), о яркой цветовой гамме и красивых сценах и звуках. В целом создаётся впечатление о необыкновенном свечении и сиянии, очень напоминающем свет, который составляет тему Тибетской книги мёртвых.
Нам говорят, что этот свет, являющийся общим элементом всех предсмертных переживаний, — хотя и неописуемо сияющий, но не ослепляющий и не мешает чётко видеть окружающие предметы. С ним чувствуешь себя непринуждённо, он притягивает, в некоторых случаях поглощает вас. И вы возвращаетесь на людскую сцену, совершенно не сомневаясь в реальности того, что вы пережили. Однако вы быстро понимаете, что мало кто жаждет воспринять ваш рассказ серьёзно. В любом случае, у вас нет особого желания вербовать последователей. Очевидно, достаточно и того, что жизнь теперь становится более ценной, что вы больше живёте в настоящем, становитесь менее эгоистичны, и у вас сильно ослабевает или полностью исчезает страх смерти. Таковы (как мы знаем от тех, кто вернулся с «порога смерти») возможные в большей или меньшей степени преимущества этих переживаний.
Учёные подтверждают, что у таких людей, как правило, действительно меняется жизнь. Переживание света, испытанное ими, в ретроспективе кажется — по крайней мере некоторым из них — таким ценным, что они прилагают усилия в попытке вновь испытать это.