Маленькая лгунья для большого полковника - страница 9

К ней приближался большой белый и напыщенный петух с красным гребнем, налитым словно кровью. Его борода телепалась, напоминая мне срамное место у мужчин, и оно подпрыгивало в такт быстрому шагу петуха, который явно был настроен по отношению ко мне более чем воинственно. Стало страшно, и я испуганно прижала руки к груди.

– Алеее. У вас тут…ой…он ко мне идет! Уберите его!

Взвизгнула и попятилась назад. Нахохрившись, петух пошел на меня еще более агрессивно. Он явно метил на золотистые пряжки на туфлях. Когда ему удалось нацелиться и клюнуть, я заорала и побежала прочь, подворачивая ноги.

– Ваш петух взбесился, уберите от меня эту зверину! Он меня сейчас сожрёт! Вы что, его не кормите?! Аааааааа! Уберите петуха!

Никто и не думал приходить мне на помощь. Я носилась по двору, петух за мной следом, пока не додумалась скинуть туфли, и тот не принялся клевать пряжки, а я в ужасе забралась на сложенные горкой дрова и стояла там, переминаясь с ноги на ногу, босая, взъерошенная и перепуганная. От одной мысли, что мои ноги перепачканы песком и, возможно, еще чем-то мерзким, делалось дурно.

– Ваш петух, как чокнутая псина. Он кидается на людей! Эй! Вы негостеприимный и отвратительный тип! Слышите меня? Я с вами говорю!

Свёкор… да, теперь он ей якобы свекор, спускался сверху, не оборачиваясь ко мне, как будто меня не существовало, и он меня совершенно не слышит. Мерзкий и гадкий придурок. Явно задрал нос и вообразил себя черт знает кем. Полковник. Можно подумать. А мой отец – нефтяной магнат и…И тут же прибило, тут же все сникло внутри от мысли об отце. Болью сдавило грудь. Я попыталась слезть с дровницы, но бревна подо мной скрипнули и чуть пошатнулись. Сделаю шаг, и вся эта конструкция рухнет вниз. Черт, черт, черт. Где-то вдалеке за продолговатым строением насмешливо заржал конь. Ну вот…здесь еще и кони.

– Ммм…мистер Керук!

Громила прошел по двору, привычно пнул петуха, пронес лестницу куда-то в сарай. Я проследила за ним взглядом полным растерянности и беспомощной злости. Ходит здесь и на меня не обращает внимание. Что он о себе возомнил?

– Мистер…Керук, вы бы не могли снять меня отсюда, а то ваши дрова сейчас обвалятся, и я упаду. Я могу сломать себе руку или ногу. Алеееее! Вы что, глухой?

Полковник наконец-то посмотрел на меня, и его густая черная бровь скептически вздернулась вверх. Лицо совершенно безэмоциональное, губы поджаты. Во взгляде скорее раздражение и недоумение. Как будто я или пустое место, или вообще досадное недоразумение. Какое-то время он меня рассматривал, и я даже воспылала надеждой. Ведь меня всегда считали красивой, я сводила мужчин с ума, и они млели передо мной и теряли дар речи. Инстинктивно поправила прядь волос за ушко. Улыбнулась одной из своих самых соблазнительных улыбок. И помахала ручкой.

– Хай!

Бровь полковника приподнялась еще выше.

Когда он прошел мимо, я в надежде протянула руки, а потом улыбка сползла с моего лица, так как упрямый ублюдок и не думал помогать, он перекинул через плечо свернутую в несколько раз веревку и направился в сторону конюшни. Туда, откуда доносилось насмешливое ржание. Понятно. Слазить придется самой. Как? Я и понятия не имела.

Сначала наклонилась, потом стала на одно колено. Поленья дернулись, и у меня дернулось сердце. Какого черта я туда влезла. Проклятый петух. Встала на четвереньки. Попыталась спустить одну ногу, но вся дровница угрожающе вздрогнула, и я тут же убрала ногу. Теперь мне казалось, я вижу себя со стороны, стоящую на четвереньках, как идиотка. Развернулась в другую сторону. И все же с горем пополам слезла, счесала коленку, закусила губу и босиком поплелась следом за полковником. Когда петух опять побежал за мной, я замахнулась на него рюкзаком.

– Кыш, тварь! Брысь! Не приближайся ко мне!

На удивление тот отступил, и преисполненная гордости за собственную смелость я все же пошла к конюшням. Когда отворила дверь, на меня навалился удушливый запах конского навоза. Тут же зажала нос двумя пальцами. Здесь без противогаза находиться невозможно. Это же кошмар какой-то.

Из стойла высунулась голова лошади, и я в ужасе отпрянула назад, и меня тут же щипнули конские губы за затылок. Я закричала, пробежала вперед, поскользнулась и упала в грязную лужу, падая, зацепила ведро с водой. Полковник обернулся. Кажется, со мной общались только его брови. Они ползали наверх и торчали там в виде двух домиков, потом опускались, собирались в одну линию на переносице и снова поднимались. А выражение глаз говорило о том, что я – жалкое ничтожество. От обиды начинало давить в груди, и я не знала, что мне дальше делать.