Маленькая победоносная война - страница 24

— Я… — Хонор замолчала, сделала глоток какао и вздохнула. — В общем, да, — сказала она наконец.

— Ну, ради бога, почему ты не сказала об этом тогда?! Бог свидетель, я пыталась вытащить из тебя правду, и я уверена, что комендант Хартли тоже пытался!

— Ты права… — Голос Хонор был необычно тихим, почти неслышным; она неотрывно разглядывала свою чашку. — Я тогда не сообразила, но он, должно быть, все знал. Или догадался. Но только я… — Она оборвала фразу и глубоко вздохнула. — Я чувствовала себя такой грязной, Мика! Как будто он испачкал меня одним своим прикосновением. Мне было… стыдно. Кроме того, он ведь сын графа, а меня никто не назвал бы даже хорошенькой. Кто бы мне поверил?

— Я, — тихо сказала Хенке, — и Хартли тоже. И любой, кто знал вас обоих и слышал обе версии этой истории.

— О? — Хонор криво усмехнулась. — И вы бы поверили, что сын графа Северной Пещеры пытался изнасиловать такую кобылу-переростка, как я, с лицом, которое словно топором рубили?

Хенке внутренне содрогнулась от горечи в голосе подруги и прикусила язык, чтобы ничего не ляпнуть. Она подозревала, что мало кто догадывался, какой безобразной считала себя Хонор во время учебы в Академии. Она и вправду была поначалу невзрачной, но с годами резкие черты ее лица превратились в четкую лепку. Она не была «хорошенькой» и никогда бы не стала такой, думала Хенке, но, как ни странно, даже не подозревала, что другие женщины завидуют ее необычному телосложению и темным, экзотически раскосым глазам. Ее черты были живыми и выразительными (их не портила даже легкая напряженность в левой половине лица), но и это оставалось для Хонор тайной. Кроме того, сегодняшнее страдание в ее глазах было вызвано не мнимой невзрачностью. Просто оно принадлежало той девушке из прошлого, а не этой взрослой красивой женщине, и, как теперь понимала Хенке, Хонор считала, что предала ту девушку, не добившись для нее справедливости.

— Да, — тихо сказала Мишель. — Я бы поверила тебе. Вообще-то я и тогда почти все угадала. Именно поэтому я пошла к Хартли.

— Ты пошла к Хартли?! — Глаза Хонор широко раскрылись, и Хенке неловко пожала плечами.

— Я беспокоилась о тебе и была совершенно уверена, что ты готова рассказать правду. Да, я сказала ему все, что думала о происшедшем.

Хонор смотрела на нее во все глаза, снова прокручивая в памяти мучительную сцену в кабинете коменданта, когда он почти умолял ее признаться, что случилось на самом деле.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Ты права. Я должна была рассказать все. Они бы, наверное, вышвырнули его, если бы я… но тогда я не думала о последствиях, а сейчас слишком поздно. Кроме того, — она расправила плечи и снова глубоко вздохнула, — он в конце концов получил свое.

— И да, и нет, — осторожно возразила Хенке. — Его репутация полетела к чертям, и ты знаешь об этом, но он все еще не уволен. И все еще на действительной службе.

— Семейные связи.

Тень улыбки промелькнула на лице Хонор, и Хенке кивнула.

— Семейные связи. Я полагаю, никто из нас, имеющих такие связи, не может удержаться, чтобы не пользоваться ими, хотим мы того или нет. Я хочу сказать, все знают, кто мы такие, и всегда находится некто шустрый, желающий заслужить наше расположение какой-то услугой, даже если мы никогда о ней не просили. Но Северная Пещера… — Она с отвращением покачала головой. — От таких людей меня тошнит. Даже не будь ты моей подругой, но, если бы Юнга наконец разжаловали, я бы, наверное, вопила от восторга. Черт, ведь он мог получить даже тюремный срок, но… — Губы Хенке дрогнули. — Я тебя прощаю. Это тяжело, как ты понимаешь, но я по природе великодушный человек.

— Ну, спасибо, — сказала Хонор, разрядив напряжение.

Хенке рассмеялась.

— Не стоит благодарности. Но я думаю, ты должна знать, что Пол никогда не поступил бы, как Юнг, и сейчас бывший капитан нравится ему куда меньше, чем прежде. Насколько я знаю, это взаимное чувство. Кажется, Пол помогал начальству в саботаже, из-за которого «Колдун» не вернулся на «Василиск» вовремя. Он не хотел, чтобы ты смотрела на него, как на дурацкий мешок дерьма.