Маленькие музыканты - страница 14

— Я же на Ленку…

— Ни на кого волком не надо!

— Да как же мне на неё глядеть, если из-за неё папкина балалайка разбилась?!

— Я не виновата! — крикнула Лена. — Я твою балалайку пальцем не тронула! Я просила только: поиграй. Ты сам уронил!

— Ваша балалайка у меня в печенках сидит! — перебил Петр Иванович. — Митина мать с ума сходит.

— Балалайку можно починить, — вмешался молча слушавший Боря.

— Милый, — попросил культурник, — узнай, где и сколько стоит!

— Хорошо!

— Я заработаю, — горячо откликнулся Митя. — У нас в доме одна женщина гряды звала полоть. У неё огород на даче. Сказала: «Я заплачу».

— Обсудим вопрос о балалайке. Решим раз и навсегда. По-моему, Лена, твоя доля вины тоже есть, — твёрдо сказал Петр Иванович, глядя ей в глаза.

— Я… — краснея, начала Лена.

— Постой! Он поступил очень плохо. Он виноват: нельзя так раздражаться! Но и ты хороша! Поставь себя на его место: ты поёшь, у тебя душа песней исходит, а тебе бубнят и бубнят, надоедают. Ты ведь рассердишься?

Девочка молчала.

— Ну, отвечай, рассердишься?

Она опустила глаза, и лицо её залилось румянцем.

— Ну вот, ребята, — оглядывая всех, сказал Петр Иванович. — Как по-вашему, Лена виновата?

— Виновата! — крикнули мальчики.

— А ты как? — спросил культурник Олю.

— Не знаю…

— Как так не знаешь? Ведь если бы она к нему не лезла, он бы балалайку не разбил, значит, доля её вины есть!

— Есть, — нерешительно подтвердила Оля.

— Значит, так. Обсудили и вынесли единогласное решение: виноваты оба. Вместе и вину исправляйте. Деньги заработаете и почините балалайку. Он гряды поедет полоть, и ты с ним поедешь.

— Спасибо! — вскинулась Лена. — Он меня там и отколотит!

«Знает кошка, чьё сало съела!» — прищурившись, подумал Митя.

— Мить! — Петр Иванович испытующе взглянул на мальчика. — Драться не будешь? Что же ты молчишь? Неужели, если бы она хотела свою ошибку исправить, работала бы с тобою рядом, ты бы вдруг на неё накинулся?

— Нет! — уверенно сказал Боря. — Он бы её не тронул. Правда, Митя?

Митя молчал.

— А ты как думаешь, Андрюша?

— Думаю, драться бы не стал, — подтвердил Андрюша.

— Ну, как же, Митя?

Мальчик поднял глаза и сказал твёрдо:

— Нет, я бы её не тронул.

Но Лена смотрела недоверчиво.

— Эх ты! — Митя презрительно прищурился. — Боишься?

— Ничего я не боюсь, — краснея, воскликнула Лена.

— Давайте все вместе поедем полоть! — весело предложила Оля. — Что же ему одному-то. Мы у Евгении Александровны выполем, может, и еще у кого. Возьмем, да и поедем! За городом хорошо!

— Ну вот мы и рассудили: значит, балалайку починим. Ну, как? — спросил Петр Иванович. — Справедливый суд?

— Справедливый! — закричали ребята.

— За мной!

Дети вошли в просторное помещение. В глубине — барьер. За ним виднелась широкая лестница. У барьера сидела женщина. Боря поклонился.

— Здравствуйте! — сказал он. — Мы к Вере Сергеевне.

— Проходите! — ответила женщина, оглядывая ребят.

Поднялись по лестнице.

— Хорошо! — оглядывая украшенный цветами и картинами зал, заметил Андрюша.

— Хорошо! — согласился Митя.

Боря сделал знак. Дети молча пошли за ним. Длинный узкий коридор. Ряды закрытых дверей.

— Ну, друзья, сейчас, как в сказке — перед нами три дороги. Вася! Ты идёшь по рисовальной — иди в комнату номер двенадцать, там спросишь учительницу Марию Фёдоровну.

— Не хочу один.

— Глупости! Дадут бумагу, карандаш, и будешь рисовать. Андрюша и Лена пойдут по хоровой дорожке, а ты, Митя, вон туда, по коридору направо, комната номер семнадцать. Скажешь старосте, что Михаил Николаевич обещал тебя прослушать. Твоя дорожка балалаечная: трень-брень, трень-брень, выше города плетень! — шутливо пропел он, делая вид, будто играет на балалайке. — Оля — в балетную группу. А потом встретимся внизу. Танцы — дело общее!

Митя пошёл по коридору, глядя на таблички над дверями. Вот и семнадцатая комната. На табличке надпись: «Класс народных инструментов». Он услыхал, как за дверью кто-то тихонько наигрывал «Подмосковные вечера».

Приоткрыл дверь.

Огромное, во всю стену, окно. У окна сидел мальчик и с увлечением играл на балалайке.