Маленький Диккенс - страница 12
Чарли покраснел, слезы выступили у него на глазах.
— Я не могу угостить вас на все свои деньги, мне нечего будет есть целую неделю — робко пробормотал он.
— Ну, чего распустил нюни? Марш вперед! — и большой мальчик так сильно толкнул Чарли, что он кубарем покатился через дорогу, не удержался на ногах и свалился в грязь. Шапчонка слетела с его головы, а деньги высыпались из кармана. Тут к нему на помощь подоспел младший мальчик. Он помог Чарли встать, собрал и отдал ему деньги, вытер рукавом испачканную шляпу и нахлобучил Чарли на голову.
— Брось свои штуки, Павел! — проговорил он решительно, обращаясь к старшему. — Нечего дурака валять! Угостить он нас угостит, а много тратить не станет. Этого я ни за что не позволю.
— Смотри как бы и тебе от меня не попало! — пробормотал Павел.
Но младший, как видно, не очень-то его боялся.
Над харчевней красовалась вывеска, а на ней изображен был лебедь. Она называлась «Харчевней белого лебедя». Мальчики уселись за стол. Трактирщик принес им по куску пирога с начинкой из голубей и по кружке кислого пива. Чарли продолжал со страхом поглядывать на Павла Грина. Павел Грин был курнос, с плоским лбом и быстрыми, хитрыми глазами. Не по летам мал ростом, с кривыми ногами. Шапка его едва держалась на макушке. Он сидел за столом, важно развалившись и засунув руки в карманы. Он рассказал Чарли, что отец его — пожарный и дежурит во время спектаклей в Дрюлилэнском театре, а сестра участвует в представлениях. Она танцовщица и изображает чертенят в балете.
— Ты, наверное, тоже бываешь в театре? — робко спросил его Чарли.
Павел откинулся на спинку стула, вытянул ноги под столом и свистнул.
— Ого! Бываю ли я в театре? Да чуть ли не каждый вечер, малыш. Меня там каждая собака знает. Вход бесплатный и лучшее место на все представления. Если кто вздумает не пропустить, я сейчас отправляюсь к кассиру, и он выдает мне записку — отведите место в партере Павлу Грину, сыну пожарного Грина.
— Не верь ему! Он все врет, он отчаянный враль и хвастунишка! — шепнул Боб Чарли.
Но Чарли продолжал с завистью глядеть на, Павла. В Лондоне он никогда еще не был в театре. А в Чатаме, когда Чарли был маленький, няня каждый год по большим праздникам водила его на народные представления. Их устраивали чатамские кузнецы. Отец водил его там и в настоящий театр. Но в Лондоне театр, наверное, гораздо лучше. Чарли с жадностью стал расспрашивать Павла.
Павел мычал и свистел, вертелся на стуле, потребовал вторую кружку пива, наконец, сердито прикрикнул на Чарли:
— Да отстань ты со своими глупыми вопросами! Как-нибудь пойдешь со мною. Я тебя проведу бесплатно.
— Не верь! Врет! — снова прошептал Боб. — Приходи лучше в воскресенье ко мне. Я тебя покатаю на лодке.
Боб Фэгин рассказал Чарли, что он сирота и живет у своего родственника лодочника. У Боба лицо было бледное, точно обсыпанное картофельной мукой. Он ходил в засаленном переднике, а на голове у него красовался бумажный колпак. Боб двумя годами старше Чарли.
Обеденный перерыв пролетел незаметно.
— Пора возвращаться на фабрику, — сказал Боб.
В контору фабрики, где работали мальчики, в тот день то и дело заходили покупатели. Они поглядывали на бледного, худенького, маленького мальчика с удивлением и жалостью. Черноволосому стало не по себе. Наконец он объявил Лэмерту, что дети мешают в конторе и лучше будет перевести их в подвал. Там больше места, пусть они там работают.
Маленькие рабочие собрали пузатые горшки с клеем, кисти, огромные ножницы, бумажные ярлыки и перенесли их в подвал.
— Ух, как здесь страшно! — сказал Боб, оглядываясь по сторонам. — Темно и холодно! Были бы живы мои родители, я бы здесь не работал. Ну, а дядю лодочника не очень-то разжалобишь. Попробуй пожаловаться — отколотит!
— В том-то и дело! Нечего стало быть много и рассуждать. Принимайтесь за работу, товарищи! — скомандовал Павел.
— Куда торопиться? — возразил Боб, неохотно принимаясь за кисти и горшки с клеем. — Здесь тебе не контора! Черноволосый далеко — сквозь пол не увидит. Поспеем. А крысы-то, крысы какие!
Огромные, серые крысы шныряли под ногами.