Маленький Диккенс - страница 7

Его дела шли все хуже и хуже. Он не мог найти никакой службы и его вечно осаждали люди, требовавшие денег. С утра приходили молочница, потом булочник, мясник, виноторговец. Они кричали свирепыми голосами и бранились на всю улицу. Скоро Диккенсам перестали отпускать даже воду.

Джон Диккенс приходил в отчаяние от их бешеных криков. Однажды он даже схватил бритву и хотел зарезаться. Но отчаяние его быстро проходило. Как только кредиторы исчезали, он звал Чарли, заставлял его заботливо ваксить сапоги и потом уходил из дому, вертя свою трость и напевая веселую песенку. Он говорил, что исполняет поручения каких-то торговых домов, но никак нельзя было понять, в чем состоят эти поручения и почему ему ничего за них не платят. Он искал службу, но служба не находилась. Иногда, впрочем все реже и реже, ему удавалось достать взаймы немного денег. Тогда маленькую служанку немедленно посылали за пивом и бараньими котлетами. Джон Диккенс приходил в хорошее настроение. Он говорил, что со временем они переберутся в какую-нибудь богатую часть города и заживут по-другому. Впрочем и здешние места не так уж дурны. Квартира, конечно, мала, но как только дела поправятся, можно будет надстроить новый этаж, соорудить балкон или сделать какие-нибудь другие переделки, чтобы прожить с удобствами три или четыре года, пока не разбогатеть.

Но дела не поправлялись, а шли все хуже и хуже. Диккенсам решительно не на что было жить. Правда, они получали крохотную пенсию, — Джон Диккенс раньше служил в таможне, — но пенсия целиком уходила в первые же дни после получения. Дети все чаще и чаще плакали от голода и холода.

Наконец, наступил страшный день: Джона Диккенса увели и посадили в тюрьму. В то время, — ведь это было давно, больше ста лет тому назад, — в Англии за долги сажали в тюрьму и держали там до тех пор, пока какие-нибудь друзья или родные не выплатят всех долгов, заключенного. Были несчастные люди, которые попадали в тюрьму совсем молодыми и проводили в ней всю жизнь. Многие в ней так и умирали.

Чарли горько плакал, когда отца его уводили в тюрьму. Он всю свою жизнь не мог забыть этой минуты.

— Солнце навеки закатилось для меня, — сказал Джон Диккенс, покидая свой дом, — земля разверзлась и поглотит меня. Прощайте навеки, мои дорогие…

^{>Мистер Пикквик говорит речь. Рисунок к книге Диккенса «Записки Пикквикского клуба».}

Услышав эти слова, Чарли твердо решил не покидать отца. Он непременно разыщет тюрьму и потребует, чтобы его туда пустили.

В первое же воскресенье после ареста мальчик отправился к отцу. Накануне он всю ночь не мог заснуть и вышел из дому очень рано. Долго он расспрашивал, куда ему идти, переходил из улицы в улицу, из переулка в переулок, перешел через Лондонский моет, прошел мимо церкви с высокой колокольней, и вот, наконец, увидел огромный дом с решетчатыми окнами. Его окружала высокая стена, усаженная гвоздями, с большими железными воротами. Чарли остановился, со страхом глядя на ворота. Вдруг он увидел, что какой-то старик с пакетом подмышкой подошел к ним. Чарли нагнал старика.

— Скажите, пожалуйста, — робко спросил мальчик, — что это за место?

— А? Это место? — сказал старик. — Это долговая тюрьма.

— Сюда может каждый войти?

— Каждый может сюда войти, но не каждый может отсюда выйти.

— Здесь мой папа. Пустят меня к папе?

— Конечно пустят. Пойдем со мной. Один ты там запутаешься в первый раз. Я покажу тебе дорогу.

Они вошли в открытые ворота и прошли по узкому крытому проходу в сторожку тюремщика. Тюремщик, как видно, хорошо знал старика. Он сейчас же открыл вторые ворота; за ними был внутренний двор.

Чарли со страхом глядел на тюремщика, боялся что не пустит. Но тюремщик только спросил, как его зовут и к кому он идет. Получив ответ, тюремщик махнул рукой:

— Стало быть, иди!

Чарли вздрогнул, когда ворота заскрипели за ним, и ключ снова повернулся в замке. Теперь он был внутри тюрьмы.

Двор был такой узкий и мрачный, что Чарли захотелось поскорее убежать прочь, домой, к матери. Но ему стало стыдно и он храбро пошел дальше за стариком. Они свернули направо и, войдя в третью дверь, поднялись по лестнице. Она вела в галерею, грязную и низкую, освещенную двумя небольшими окнами с железными решетками.