Малькольм - страница 5

Оставшись без собеседника, Эстель мог только задавать вопросы, на которые Малькольм отвечал покачиванием головы или утвердительным кивком.

— Вы встретили мистера Кокса не у Рафаэльсонов? — спросил Эстель. — Нет, не пытайтесь ответить. Дайте мне угадать.

Малькольм, тем не менее, услужливо покачал головой, подразумевая, что он познакомился с мистером Коксом не у Рафаэльсонов, но от этого движения раскашлялся еще сильнее.

— Минеральной воды? — осведомился Эстель, и когда Малькольм кивнул, Эстель принес ему высокий венецианский бокал, который, вероятно, держал наготове как раз на такой случай.

— Я встретил мистера Кокса на скамье, — неожиданно выдавил Малькольм, проглотив лишь немного воды.

— На скамье?.. Разумеется, — подхватил Эстель. Затем хозяин подумал, что совершенно не понял, о чем собственно сказал «разумеется». Он прочистил горло, подтянул ноги на кресло и спросил громким, почти угрожающим голосом:

— На какой скамье?

— На скамье… с которой он меня собирается забрать, — выкрикнул Малькольм.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Эстель сосредоточенно.

— Скамья, на которой я сижу перед отелем, — добавил Малькольм.

Эстель Бланк едва заметно кивнул и коснулся ноздрей плотным платком, вынутым из нагрудного кармана. Малькольм решил, что его хозяин слишком деликатен, чтобы развивать эту часть разговора дальнейшими расспросами. Эстель собирался сказать: «Вы, стало быть, познакомились с ним случайно», когда Малькольм попытался дать беседе ход и заметил:

— Мистер Бланк, вы ведь, как я понимаю, — гробовщик.

Эстель опустил чашку с шоколадом, уже поднесенную к губам, и, после терпеливой паузы, ответил:

— Зовите меня просто Эстель, когда мы беседуем, как сейчас, tête-à-tête. Что же до вашего вопроса о моей профессии мастера похоронных дел, — Эстель Бланк принял вид значительный и глубокомысленный, — то я ушел в отставку этой весной. Мне сорок, понимаете, и откровенно сказать, я начинал терять свое мастерство. Люди еще не замечали, что силы у меня уже не те, но сам я заметил. В моем деле личность превыше всего: миру еще предстоит это узнать. И еще, молодой человек, — при этих словах он посмотрел на Малькольма так твердо и испытующе, будто в глазу у него монокль или даже целый телескоп, — я был горд своей профессией, необыкновенно горд, какими бы именами ее не называли!

— Я и не думал намекать, сэр, что ваша профессия нехороша.

— Довольно, — предупредил Эстель. — Тема закрыта! Еще шоколада?

— Нет, благодарю вас, сэр, он очень сытный.

Эстель раскрыл рот, чтобы сказать нечто важное, но тут решительный стук донесся из-за большой китайской ширмы, загораживающей дальнюю часть комнаты, в которой они сидели.

— Мы не готовы, Кора, — крикнул Эстель в сторону ширмы. — Совершенно не готовы!

— Что это? — удивился Малькольм.

— Кора всегда хочет начать прежде, чем я договорю, — Эстель напомнил себе, что Малькольм был необычным гостем. — Мы всегда предлагаем посетителям развлечение, — Эстель пустился в объяснения, попутно смахнув пару крошек, прилипших к его жакету и бриллиантам. — Вокруг меня так много артистов, еще со времен похоронного бюро… И откровенно говоря, я чувствую себя в долгу перед ними.

— Вы должно быть очень… обеспечены, — сказал Малькольм, почувствовав, что от него ожидается какой-нибудь комплимент.

Эстель Бланк сдержанно улыбнулся:

— Что ж, Малькольм, я люблю чувствовать себя, как говорят мои белые друзья, комфортабельно. Но богатство — это совсем другая материя, — и он постучал Малькольма по колену одной из неиспачканных ложек.

— Я слышал, — продолжил Эстель Бланк, — от мистера Кокса, что вы потеряли дорогого вам отца? Я прав?

В этот момент Малькольму показалось, что впервые за весь вечер он сумел уловить манеры и повадки настоящего гробовщика в голосе и жестах мистера Бланка, особенно в движениях глаз и рук.

— Да, — медленно ответил Малькольм, — смерть или исчезновение моего отца (что в самом деле случилось, не известно никому) оставила меня почти без поддержки.

— Тем не менее, это очень славно, — Эстель заговорил теперь в нос, — что с точки зрения комфорта он оставил вас, скажем так, в очень уютных обстоятельствах.