Малой. Книга 3 - страница 25

— Увести их, — деловито произнёс я. — Давайте, кто там у нас следующий.

Люди оказались и не манекенами вовсе. Они стряхнули оцепенение и начали приходить в себя. Упавшим в обморок уже оказывали помощь. Однако все старательно отводили взгляды друг от друга, словно панически боялись увидеть нечто страшное.

Мой помощник, а может секретарь, прекратил лихорадочно перекладывать на столе документы. Он посмотрел на меня умоляюще и громко произнёс: — Внимание, граждане Истинной Империи Справедливости. Слушается следующее дело.

В зал привели пожилого человека, также закованного в тяжеленые железяки. Он подслеповато щурился на окружающих и шёл медленно, подволакивая левую ногу. Правая рука и часть кисти левой руки были туго перетянуты белой материей, на поверхности которой проступала кровь.

— Перед вами, — продолжил секретарь, — бывший добропорядочный гражданин нашей славной империи. В прошлом он много лет руководил строительными работами, связанными с прокладкой каналов и укреплением берегов водоёмов. Но в одночасье он изменил своей вере в Отца нашего. Когда случилось наводнение и управляющему Верховным Каноном понадобились гарантии личной безопасности этот бывший добропорядочный гражданин не только не дал необходимых гарантий, но поступил противоположным образом. Своим мерзким и отвратительным решением под страхом отлучения от благих работ, он заставил своих подчинённых полностью открыть вентиль сброса воды. Случилось страшное и непоправимое. Из-за столь вопиющего поступка любимый сад нашего высокочтимого Управляющего безвозвратно утрачен. Вам слово, брат Ванекурен.

Вперёд вышел тот же самый обвинитель, покосился на меня и произнёс: — Мерзость этого низменного поступка нельзя оправдать. Однако тяжесть деяния увеличивается, потому что обвиняемый отказывается признать себя виновным в совершённом преступлении. Ваша честь Инквизитор Равновесия. Я, старший трактователь Истины, брат Ванекурен, прошу Вас приговорить подсудимого к жизни. Моё слово сказано.

Теперь пришло время выступить защитнику. Он сразу начал свою пламенную речь: — Ваша честь. Граждане нашей свободной и процветающей империи. Этот старый мастер, несомненно, виновен. Но я хочу пояснить вам мотивы его поступка. Как вы видите, мастер очень стар и уже давно хотел уйти за кромку жизни. Но он не завершил до конца свои обязанности по благозвучию произношения вечерних молитв. Его не оправдывает даже то, что у него нет зубов. Как говорят наши старцы: не можешь говорить ртом, говори сердцем. А наш мастер не сумел ни того ни другого. Конечно, он мог сохранить великолепный сад управляющего Верховным Каноном. Так ведь нет! Этот недоумок, потеряв память и совесть, пренебрёг своим долгом и открыл злосчастный вентиль. Он говорил потом в своё оправдание, что таким образом хотел избежать страшной аварии и не допустить затопления близлежащей деревеньки. Каков наглец! И всё же нельзя забывать его многолетний честный труд. Ваша честь. Я прошу Вас смилостивиться над этим убогим и даровать ему счастье смерти. Моё слово сказано.

Чтобы не нарушать только что сложившуюся традицию, я и в этот раз захотел выслушать обвиняемого.

— Ваша честь, — начал шепелявить старик, — всё так и было, как описали уважаемый обвинитель и уважаемый защитник. Действительно, видимо от старости я потерял разум и отдал неправильный приказ молодым мастерам. Я не буду оправдываться и просить снисхождения. Просто хочу сказать этим добрым людям, что если бы я не открыл этот злосчастный вентиль, то водой смыло бы целую деревню. А в ней проживает несколько тысяч простых прихожан, которые хоть и далеки от постижения высших скрижалей нашей Истины, но всю свою жизнь честно чтут заветы святых братьев. Мне просто стало жалко этих добрых людей. Не открой я вентиль, они были бы все мертвы. Простите меня.

Старший трактователь Истины, брат Ванекурен, не смог сдержать своей праведной ярости: — Да как ты смеешь, беззубый и слабоумный старикашка? Разве можно сравнивать каких-то деревенщин и господина управляющего Верховным Каноном?

Старик опустил голову и молча слушал выкрики обвинителя. Даже мне было заметно, что пожилой мастер устал от этой жизни и с радостью готов прямо сейчас уйти за её кромку. И приговор к жизни ничего не решит. Этот человек не хотел жить. Смерть была для него счастливым избавлением.