Малышка - страница 4
Прибрались они с мамой.
Дуняша пол подмела.
А потом, когда мама пошла готовить телятам еду, забежала к Малышке в клетку. И зашептала ему в ухо:
— Малышечка, нравится тебе мой халатик? Это мне мама сделала, а я и не знала.
Малышка тряхнул головой, будто понял её. А сам морду вытянул, хочет лизнуть Дуняшу в лицо.
Девочка отстранилась:
— Не надо! Ты мне халат замараешь.
Но только Дуняша отвернулась, как Малышка ухватил край её халата и начал жевать.
— Отдай, что ты делаешь?!
А Малышка не пускает.
Дуняша потянула, вырвала халатик. Край у него был изжёван и разорван.
— Эх, ты… Эх!
Дуняша громко заплакала. Подошла к ней мама, стала её утешать:
— Ничего, доченька, на работе всякое случается. Халатик-то у тебя для работы.
— Я к Малышке по-доброму, а он что?
— Да ведь глупый твой Малышка, одно слово — телёночек. Ты погляди, он и сам не рад.
Дуняша сквозь слёзы глянула на Малышку.
Вид у него и вправду был виноватый. Уши растопырены, голова опущена. Будто прощения просит.
Дуняша покачала головой:
— Нет, Малышка, сейчас не прощу. Потом когда-нибудь. — И ушла вместе с мамой.
А Малышка опять остался один в своей клетке. Он был огорчён и удивлён: почему девочка заплакала, почему ушла? Ведь халатик-то был совсем невкусный.
ТЕТРАДКА
В телятнике была ещё одна очень важная вещь: голубая тетрадка. Она лежала на столе в кухне. Как все здесь вещи, она пахла сеном и молоком.
В этой тетрадке у тёти Клани всё было записано про каждого телёнка: как зовут, хорошо ли ест, быстро ли растёт.
— Мам, можно я тоже буду в тетрадку записывать, — попросила Дуняша. — Я ведь и буквы все до одной знаю.
— Ладно, дочка, записывай, пусть это будет и твой дневник.
Мама раскрыла тетрадь посередине и написала: «Дуняшин дневник».
— А что такое «дневник»? — спросила Дуняша.
— Это значит — всё, что за день важного произойдёт, то и запишешь. Понятно?
— Конечно. А то я могу потом забыть и напутать.
Дуняша тотчас же забралась на лавку. Вынула из кармана своего халатика карандаш и, подумав, написала: «Вчера у Малышки нос был мокрый. Сегодня тоже».
На следующий день в Дуняшином дневнике появилась такая запись: «А Малышка хотел сломать доску у клетки».
И больше ничего. Вся тетрадка была измята, некоторые страницы совсем вырваны, а на других налипли жёлтые сухие крошки от корма.
В тот день вот что произошло.
Лежал Малышка на подстилке. Глядел в окошки. Окошки в телятнике почти наполовину закрыло пушистыми горками снега. На ветках тополя, что рос рядом, тоже был снег.
Малышка долго глядел на эти белые горки, удивлялся. «Вот так молоко! Не течёт, а сыплется, точно опилки какие-нибудь. Оно, наверное, сладкое да тёплое», — подумал телёнок и облизнул губы. Ему захотелось выйти на волю, погулять. Но где там — клетка мешает.
Малышка боднул головой дверку. Может, забыли закрыть? Нет. Телёнок повернулся, подпрыгнул и ударил задними ногами по нижней доске клетки. Доска зазвенела: дзек-тра-ра-ра-ра…
Малышке это понравилось: доска-то петь умеет!
Он опять подпрыгнул и ещё сильнее ударил. Дзек-тра-ра-ра-бум!
На шум прибежала Дуняша.
— Ах ты, озорник! — Она открыла клетку и сгоряча — раз, раз! — ударила телёнка по рыжему боку: —Не балуй, не балуй!
Малышка повернул голову, глянул с укоризной: «Вот ты какая! А я-то думал — хорошая».
Обиделся и лег на подстилку.
А Дуняша сама не понимает, как у неё это получилось. Вышла из клетки, на глазах слёзы.
Мама спрашивает:
— Ты чего, дочка?
Дуняша головой качает:
— Так, ничего.
Принялась было маме в уборке помогать, да только всё у неё из рук валится. Ходит мимо Малышкиной клетки, будто за делом. А сама смотрит, как там телёнок. Может, опять повеселел.
Когда уборку закончили, Дуняша сказала маме:
— Пойдём Малышку навестим.
— А чего его навещать? — удивилась мама, — Разве он заболел? Дуняша не отвечает, тянет маму за рукав.
Вошли они в клетку. Малышка на том же месте на подстилке лежит. Голову вытянул, на боку белое пятнышко вздрагивает. Глянула на телёнка Дуняша да как бросится к нему:
— Малышечка! Телочек!
Телёнок ткнулся мордой в её руку и начал лизать. Язык у него шершавый, точно маленькими камешками посыпанный.