Манговая дудочка - страница 34

Дождю, кажется, не будет конца. Временами он немного стихает, а потом начинает идти с такой силой, что мелкие брызги, которые поднимаются от удара падающих капель, плавают в воздухе как туман.

Обычно Хорихор присылает пять рупий, но на этот раз от него нет ни денег, ни писем.

Каждое утро Шорбоджоя встаёт с надеждой, что сегодня деньги придут обязательно.

— Ты всё играешь, — говорит она Опу, — а лучше бы посидел около почтового ящика. Когда придёт почтальон, спроси у него, нет ли для нас писем.

— А разве я не сижу? — обижается мальчик. — Вчера вот пришло письмо Пунту. Не веришь, пойди спроси её. Разве я не сижу?

Дождь то перестаёт, то принимается идти снова. Опу сидит в молельне Тхай Рая и ждёт прихода почтальона. Опу очень боится грома. Как только блеснёт молния, он думает: «Вот сейчас будет гром!» Опу зажмуривает глаза и затыкает уши.

Вернувшись домой, Опу увидел на веранде кухни целую кучу зелени и съедобных кореньев. Это мать и диди весь день мокли под дождём, но собрали зелени на ужин.

— Где вы столько нашли, мама? — воскликнул Опу. — Ой, сколько!

— Много? — засмеялась Дурга. — От того, что ты сидишь, пользы мало. Мы собрали всё это, где растут сливовые деревья. Там сейчас воды по колено.

Утром у реки мать Опу встретила жену деревенского цирюльника. Шорбоджоя показала ей бронзовое блюдо.

— Посмотри, — сказала она, — очень хорошая вещь. Ни царапинки, узорная бронза. Это не простое блюдо, оно из моего приданого, другого такого не найти.

После долгой торговли жена цирюльника развязала узелок на конце своего сари и вынула монету в пол-анны. Блюдо она спрятала на груди так, чтобы его никто не увидел. Шорбоджоя попросила её никому ничего не говорить.

Дождь лил не переставая уже несколько дней подряд. Дико выл ветер. Вода до краёв заполнила все водоёмы, пруды. На дороге и на берегу воды по колено, в бамбуковом лесу день и ночь слышалось завывание бури, и вершины бамбука клонились к земле. Опу поднялся на веранду и, вытирая мокрую голову, сообщил сестре:

— В бамбуковом лесу поднимается вода, пойдём посмотрим.

— Много воды прибыло? — спросила она.

— Если завтра у тебя не будет приступа, пойдём посмотрим. На дороге, что идёт через заросли тамаринда, воды уже по колено.

Дома нет ни зёрнышка риса, осталось только немного позавчерашнего жареного.

— Ты думаешь, мне не хочется есть? — заплакал Опу. — Я хочу хоть немного рису-у-у…

— Что же делать, милый, что делать? — повторяла мама. — Сейчас я разогрею рис, но как? В очаге полно воды.

Она что-то достала из складок своего сари и радостно показала Опу:

— Смотри, какая рыба! Иду я бамбуковым лесом и вижу — что-то шевелится в воде. Наводнение пригнало сюда из Га́нга рыбу. Вся низина Бароджпо́та залита водой, вот рыба и идёт сюда.

Дурга, отбросив тряпьё, которым она укрывалась, не отрывая взгляда от рыбы, попросила:

— Ма, покажи мне её. Неужели она действительно пришла к нам из самого Ганга?

Опу готов хоть сейчас бежать под дождём в бамбуковую рощу за рыбой. Чего стоило матери отговорить его!

— Вот завтра мне будет лучше, — послышался голос Дурги, — тогда утром мы пойдём с тобой, Опу, и принесём из бамбуковой рощи много рыбы…

На окрестные леса и на деревню спустился вечер. На земле стало так же темно, как и в ненастном небе. Мать и Опу сели у постели Дурги.

Дети затеяли шутливый спор.

Беспечный смех детей болью отзывался в сердце Шорбоджои. «У меня же не семь, не пять, а всего двое детей. Чем я виновата, что не могу накормить их досыта! В доме нет ни масла, ни муки, ни творога — только немного жареного риса. Дом наш это дом нужды. Вот Опу вырастет, станет человеком, и не будет тогда этого горя. Дай бог, чтобы он скорее вырос!»

Поздно ночью Шорбоджою разбудил крик Опу:

— Ма, о ма! Вставай скорее! Вода дошла до меня!

Шорбоджоя вскочила, зажгла огонь. Слышно, как отчаянно стучит дождь, — крыша протекает, комната полна воды. Она подошла к постели дочери. Дурга лежала в полузабытьи, лохмотья, покрывающие её тело, намокли.

— Дурга, о Дурга! — окликнула её мать. — Ты слышишь? Встань на минутку, я поправлю постель. Скорее, Дурга, ведь всё промокло.