Мани Майнинг Цифролюшн - страница 2
кормить нечем, кормов нет, и он гибнет. Настроение у колхозников
очень плохое. Те, которые ещё остались, стремятся тоже куда-нибудь
бежать, так как на трудодни уже несколько лет почти ничего
не получают. Что было в хозяйстве, всё прожили, все ждали что-нибудь лучшее, но из года в год на трудодни ничего не приходится.
Мы читаем газету, там пишут, что в некоторых колхозах живут
хорошо, мы не знаем, правда это или врут, но мы хорошего ничего
не видим и работаем даром и дожили до того, что дальше жить
невозможно. Придётся нам, наверное, бежать. Мы обращаемся
в редакцию газеты с тем, чтобы выехали к нам в район и побывали
у колхозников, посмотрели, как они живут и сообщили бы это все
товарищу Сталину и попросили бы его, чтобы оказали нам какую-нибудь помощь, хотя бы дали возможность получать на трудодни
немного хлеба».
Письмо колхозников в редакцию газеты «Социалистическое
земледелие» (апрель 1952). С 3 апреля 1953 года стала выходить
под названием «Сельское хозяйство»
Отец окончил в своём райцентре ремесленное училище, а мама
в своём восьмой, девятый и десятый класс. В скучный колхоз
возвращаться не стали, а полетели, как мухи на свет, на огни
большого города папа с Урала, а мама с чернозёмов средней полосы
России в самый героический город Великой Отечественной войны —
Сталинград.
В щебёнку разбитый после войны Сталинград с помощью
пленённых немцев заново отстраивался и начинал это
делать с промзоны. Одним из первых восстанавливался
Сталинградский тракторный завод. Увеличивали производство
танков и тракторов, посему требовались молодые, привыкшие
к труду руки. Прямо от центральных заводских проходных тянулась
целая улица заводских общежитий, где осваивались тесные
комнатушки тысячами вчерашних деревенских мальчишек
и девчонок. Наслушавшись песню из кинофильма «Весна
на Заречной улице» про заводскую проходную, что выводит в люди, в исполнении симпатяшного артиста Николая Рыбникова, комсомольцы после танцев в тёмных углах создавали первичные
ячейки-семейки будущего светлого коммунистического общества
в СССР. Вот так я и родился в двенадцатиметровой комнатушке, за отсутствием гипсокартона, поделенной старой простынёй на две
части для двух семей из трёх человек. Да-да, это по два квадратных
метра шикарного жилья на человека!!! Ныне затрапезный хостел
выглядит, как пятизвёздочный отель в сравнении с той барачной
комнатёнкой. Декретики по уходу были крохотными.
Добрый Президиум Верховного Совета СССР своим Указом
от 26 марта 1956 года восстановил продолжительность отпуска
по беременности и родам, существовавшую до 1938 года, —
112 календарных дней (56 дней до родов и 56 дней после родов).
До этого Указа отпуск по родам длился 77 календарных дней
(35 дней до родов и 42 дня после родов).
И на 57 день после моего рождения меня насильственно
оттащили из общаги в ясли и никто этот период принудительного
унизительного содержания в казённом доме не засчитал в мой
производственный стаж. Это сейчас мамашки три года наслаждаются
материнством, выкладывают своих забавных детёнышей в тик-токи, а тогда давался один час в рабочий день на кормление младенца
грудью и далее опять на работу, колхозам нужны были трактора
и армии танки!
Поэтому в периоды выполнения ударных планов пятилеток меня
с детства помимо заводских яслей на оздоровление отвозили
к дедушке и бабушке в сельскую глубинку некогда Воронежской, а ныне Липецкой губернии. Отсюда на всю жизнь у меня особое
отношение к крепостному крестьянству: плоть от плоти продуктом
коего я являюсь по сей день.
К чему эта прелюдия к автобиографии? Деньги во второй
половине двадцатого века на сельскохозяйственных территориях
и в заводских общагах СССР присутствовали фрагментарно
и никаким ажиотажным спросом не пользовались. Сначала все жили
ровненько бедненько, а концу СССР уже ровненько средненько.