Манифест, как стать интересной - страница 23

– Что ты здесь забыла, дорогуша? О корнях можно не беспокоиться еще две недели!

– Дэмиен! Я здесь не ради себя, глупыш. У нас с дочерью день красоты. Я звонила тебе вчера, помнишь? – И мама отступила в сторону, чтобы продемонстрировать Бри, которая в нерешительности топталась на месте.

– Да-да, припоминаю. – Дэмиен оглядел ее с ног до головы и, кажется, слегка побледнел. – Это твоя дочь?

Бри кивнула. Мама залилась румянцем.

– Она давненько не была у парикмахера…

– Это кошмар! – перебил ее Дэмиен.

Бри почувствовала, что краснеет. Ее прическа и правда была кошмарна, но позиция «я так делаю нарочно» выглядела в этом месте нелепой.

– Мм… Да, мы ее немного запустили. – Мама нервно кусала губы, будто розовые кончики Бри были так же позорны, как десятилетка, не приученный к горшку.

Дэмиен запихнул Бри в кресло и решительно обернул плечи плащом. Затем пропустил ее волосы сквозь пальцы, и они безжизненно рассыпались по черному шелку. На контрастном фоне секущиеся кончики выглядели еще печальнее. Дэмиен снова собрал волосы Бри в ладонь, отпустил, вздохнул – и наконец взглянул в глаза ее зеркального отражения.

– Ладно. Это кошмар. Но это кошмар, с которым можно работать. Чего ты хочешь, дорогая? Можем начать откуда угодно.

Бри спокойно ответила на его взгляд.

– Я хочу быть красивой, – ответила она твердо. – Чтобы мне вслед оборачивались. Чтобы выделяться из толпы… – Она помедлила. – В хорошем смысле.

Дэмиен пожевал губу, напряженно размышляя. Затем его глаза просияли.

– Блонд, – объявил он. – Тебя нужно сделать блондинкой!

Бри изо всех сил постаралась не скорчить гримасу.

Она могла с ходу перечислить пяток вещей, которые не нравились ей в блондинках. Светлые волосы ассоциировались с глупостью – худшим кошмаром Бри. Она быстро взвесила другие варианты. Милая, здравомыслящая, язвительная брюнетка. Неплохо, но головы ей вслед не повернутся. Черный. Увы, все, кто красил волосы в черный, выглядели или по-идиотски, или слишком готично, или странно, как Чак с английского. Рыжий. Интересно, но… не слишком ли отчаянно? Не чересчур «посмотрите-все-на-меня»? Насколько помнила Бри, ее естественным цветом был мышиный. Но кому, черт возьми, есть дело до мышей?

– О'кей. Пусть будет блонд.

Дэмиен расплылся в широкой улыбке:

– Отлично. Тогда мы здесь задержимся. И тебя придется подстричь… Не волнуйся, – добавил он, заметив панику на лице Бри, – не сильно. Но если ты хочешь, чтобы тебе вслед оборачивались, длинные светлые волосы тут не помощник. Нет, мы сделаем тебе градуированное каре. Эффект будет сногсшибательный.

Он наклонился к ней с миской пурпурной жижи и принялся за работу.

Час спустя из зеркала на Бри смотрела рождественская индейка. По словам Дэмиена, он использовал три разных оттенка блонд – «ириску», «мед» и «патоку». Теперь Бри чувствовала себя лабораторной крысой. Но если настоящие крысы отдают жизнь ради лекарства от рака, ее жертвоприношение было исключительно во имя красоты. Столько усилий – и такая ничтожная цель!

Однако Бри напомнила себе, что постоянное осуждение социальных норм в семнадцать лет вряд ли ее куда-нибудь приведет.

Она задумалась, натуральная ли блондинка Жасмин или тоже проводит все выходные со скальпом, завернутым в фольгу. Это несколько разрушало магию. Затем Бри вспомнила про утреннее занятие и то, как Жасмин умудрилась унизить ее без единого слова. Бри сморщила нос. Это бросилась в глаза маме, которая сидела рядом и листала глянцевый журнал.

– Ты в порядке, милая? К запаху перекиси нужно привыкнуть. Мне-то он уже как родной.

Бри скосила взгляд:

– Мам?

– Да?

– Ты была популярной в школе?

– Ты поэтому захотела обновить гардероб? Чтобы стать более популярной?

– Нет. Не совсем. Мне просто интересно.

Мама отложила журнал и посмотрела Бри прямо в глаза.

– Нет, – ответила она. – Я не пользовалась популярностью в школе.

– Как думаешь, это имеет значение? Ну, в долгосрочной перспективе?

Мама на секунду задумалась:

– Если бы я была хорошей матерью, то сказала бы, что нет, не имеет. Не в долгосрочной перспективе. Не в контексте всей жизни…

– Но?

Мама по-прежнему не отрывала от нее глаз.