Манипуляция сознанием. Век XXI - страница 9
В исходном смысле герменевтика (от греческого слова «разъясняю») – наука о толковании текстов.
Герменевтика имеет также прямое отношение к герметизму – религиозно-философскому учению, сложившемуся в эпоху античности. Герметизм означает закрытость (отсюда герметичность). Смысл понятия уходит к легендарному мудрецу Гермесу Трисмегисту («Трижды Величайшему»), магу и астрологу, основателю алхимии. Герметизм оказал большое влияние на мистическую традицию Средневековья и Возрождения, заложил основы оккультных учений Запада. В текстах, написанных в традиции герметизма, смысл передается с помощью сложной символики, доступной только посвященным. Трактаты алхимиков невозможно понять, не зная этой символики. Такие тексты приходится расшифровывать – интерпретировать. Этим и занимается герменевтика.
Эта наука и возникла уже в эпоху эллинизма для изучения и толкования старых текстов (например, Гомера). Кстати, уже тогда и в связи со слепотой Гомера было сказано о трудности правильно истолковать слова, если нет возможности самому увидеть, о чем идет речь. Гераклит писал: «Обмануты люди в познании видимого, подобно Гомеру. А он был всех эллинов мудрее! Именно, провели и его мальчики, убивая вшей и приговаривая: все, что увидели и взяли, – кинули, а чего не видим и не берем, – это носим». Речь идет о шутке в одном из гимнов Гомера. Он вспоминает, как обратился к мальчикам-рыбакам с острова Хиос: «Рыбаки-аркадцы, какой улов?» А они отвечают: «Все, что выловили, бросили, а то, что не выловили, уносим»[3].
В Средние века главным предметом герменевтики стало Священное писание. Европа наполнилась богословами, которые вели нескончаемые диспуты и порождали еретические толкования. В эпоху Возрождения герменевтика стала важным приемом в зарождающихся «общественных науках». Ее активно применял Никколо Макиавелли – политик и мыслитель, заложивший основы нового учения о государстве. Для нашей темы он особенно важен потому, что первым из теоретиков государства заявил, что власть держится на силе и согласии («макиавеллиевский кентавр»). Отсюда вытекает, что «Государь» должен непрерывно вести особую работу по завоеванию и удержанию согласия подданных. Поэтому само явление манипуляции сознанием долго, вплоть до недавнего времени обозначалось словом макиавеллизм. Считается, что в области политической философии Макиавелли предвосхитил деятельность якобинцев в Великой французской революции, которые осуществили грандиозную по своим масштабам манипуляцию массовым сознанием.
Нынешние исследования показали, что труды Макиавелли о государстве, которые воспринимались как исключительно оригинальные, есть плод его «герменевтических» изысканий старых авторов. Он по-новому «переписал» некоторые работы Платона, Теренция, Ливия и Данте, а также свои собственные. В XX веке Антонио Грамши обдумывал большой план – «переписать» книгу Макиавелли «Государь» с высоты нового опыта.
В своих откровениях Макиавелли высказал вещь, важную непосредственно для нашей темы: слова политиков всегда нуждаются в истолковании. Он заострил этот вопрос до предела, признавшись в одном письме от 17 мая 1521 г.: «Долгое время не говорил я того, во что верю, никогда не верю я и в то, что говорю, и если иногда случается так, что я и в самом деле говорю правду, я окутываю ее такой ложью, что ее трудно обнаружить».
В XIX веке герменевтика стала общефилософским методом и расширила круг объектов. Она стала претендовать на то, чтобы научиться «вживаться» в текст так, чтобы «понять его смысл лучше, чем сам его автор». С помощью герменевтики историки пытались восстановить, реконструировать дух культуры и смысл событий прошлых эпох. Подходом герменевтики пользовались и пользуются крупные философы нашего времени (Хайдеггер, Хабермас, Фуко).
Более того, философы предупредили нас, что и гуманитарное знание (которое у нас по ошибке иногда называют научным) нуждается в истолковании, так как главное в нем вырастает из недосказанного. В своей книге о Канте (1929 г.) Хайдеггер заявил: «Вообще говоря, то, что должно стать решающим в любом философском знании, содержится не в высказываемых предположениях, но в том, что, хотя и не проговаривается как таковое, предстает нашему взору через эти предположения».