Манускрипт с улицы Русской - страница 11

. — Разрушь то, что я не велел тебе строить, и прозреешь».

— Ой, туп-туп, четыре бабы — один зуб! — залился хохотом Генне, катаясь по полу.

Витовт поднялся, опираясь обеими руками на подлокотники кресла, и застыл, сгорбившись, все еще не веря, что его посмел так глубоко оскорбить краковский епископ.

— Ваше преосвященство, не могли бы вы мне объяснить... — произнес дрожащими губами великий князь, поглядывая то на Олесницкого, то на Ягайла, который, казалось, дремал в кресле.

— Могу, — хладнокровно ответил Олесницкий, и ни один мускул не дрогнул на его каменном лице. — Литовский князь поддался гордыне, и как раз не вовремя. Мы съехались сюда, чтобы объединиться против угрожающей нам Турции. Мы съехались сюда, чтобы объединиться в борьбе против схизматиков, которым потворствует император Сигизмунд, дав Чехии мученика Гуса — как знамя. Витовт же преследует раскольническую цель... Поведайте нам, ваша светлость, — обратился епископ к императору, — зачем вы предлагаете корону великому князю Литвы?

— Я уже сказал, — повернул голову от камина император, — чтобы не дать объединиться чешским и русинским схизматикам. Коронованный Римом Витовт получит возможность, без краковского посредничества, прибрать к рукам православную церковь на Волыни, Черниговщине, Киевщине, как это сделал Ягайло в Галиции.

— Нет, — произнес Олесницкий, — вы хотите разъединить польско-литовские силы. Вы же, великий князь, в своем ослеплении и тщеславии, сами того не ведая, разжигаете огонь русинской крамолы. Эта крамола уже нашла себе вожака, он сидит тут, в замке, а имя его — Свидригайло. Вы помирились с ним, а он за вашей спиной ведет переговоры с украинскими боярами и князьями, которые еще живут мечтой о славе бывшего Галицко-Волынского княжества. Вы хотите с помощью Свидригайла создать Литовское католическое королевство по подобию польского, а его верный сообщник Федор Острожский вместе с вождем гуситов Прокопием Лысым ворвались в Шленск, разрушили на Ясной Горе, что под Ченстоховом, монастырь Павлинов и осквернили чудотворный образ Марии. Вы еще не знаете об этом?

— Беда, беда! — завопил шут. — Молодая шляхтянка без любовника, старый кожух без вшей, старый жид без богатства, Польша без матки боски Ченстоховской! Беда, беда!

— Цыц! — прикрикнул Витовт на Генне и выпрямился во весь рост. — Ваше преосвященство, я не властен над теми, кто покинул мой край. И не на мне лежит вина за Ченстохов. Во Флоренции бунт ремесленников подавили флорентийские гранды, во Франции Жакерию разгромили отряды дофина Карла. Вы же с королем направляйте свои войска на Шленск, ведь об этом и просит вас император. А в Литве я сам найду силы, чтобы усмирить крамолу. И Свидригайло — тоже, если бы он посмел выступить против меня. А если вам нужна моя помощь, шлите послов в Вильно. Я закрываю конгресс, на котором меня оскорбили: своей притчей вы дали мне понять, что ни я, ни мой народ не свободны... Ваша светлость, — повернулся князь к Сигизмунду, — я не меняю своего решения и буду ждать корону в своей столице.

— Клятвоотступник!.. — промолвил Ягайло, открыв маленькие глазки.

Свидригайло узнает об этом позже. А теперь он поднялся с дубовой скамьи, надел кубрак и направился в светлицу. Дворецкий доложил: прибыли русинские бояре.

В зале дубовый, не покрытый скатертью стол прогибался под тяжестью жбанов с вином, блюд с мясом и подливами; пахло шафраном, тертым хреном и луком.

Князья, бояре — в передней слуги сняли с них шубы и шапки — стояли, слегка наклонив головы. Свидригайло с грохотом отодвинул стул, мешавший ему, быстрым шагом подошел к гостям и тоже кивнул головой; какое-то мгновение стоял, всматриваясь в лица своих сподвижников, будто бы оценивая достоинства каждого.

Слуги в темно-фиолетовых кафтанах, подпоясанных желтыми поясами, сбились в кучу в конце зала, готовые стать за спинами вельмож, как только те сядут за столы; Свидригайло махнул им рукой, чтобы вышли в переднюю, а дворецкому велел стать за дверью.

— Прошу к столу, панове! — пригласил гостей, садясь на почетное место.

Туровский князь Александр Нос, толстый, в плотно обтянутом атласном жупане, в два раза моложе его князь Василий Острожский, прозванный Красным, сели справа, как ближайшие друзья Свидригайла, — оба они когда-то сопровождали его из Кременца до Констанца; на другом конце стола напротив хозяина уселся старый боярин Михайло Юрша, владелец Луцкого замка; слева сели князь Семен Гольшанский — в кирасе и налокотниках, словно пришел на поле боя, а не на банкет, и староста Олесского замка Ивашко Преслужич-Рогатинский.