Маргаритки в раю - страница 5

Но даже не это, а темные тени под глазами произвели на девушку самое сильное впечатление. И еще — видимое усилие, с каким он держался, несмотря на беспечную улыбку. Возникало даже ощущение, что он может в любую минуту упасть как подкошенный. Зак никак не походил сейчас на бравого, отмеченного наградами копа. Он выглядел усталым, почти мрачным и неустроенным.

— С тобой действительно все в порядке?

Укрепляя Ханну в ее подозрениях, молодой человек неудержимо зевнул.

— Да. Просто чувствую себя страшно усталым, — честно ответил он, потирая лицо. — Долгий переезд… вообще долгий день. Шесть недель вне службы, вот и утратил форму.

Он непроизвольно потянулся. Движение медленное, говорящее о скрытой силе, бессознательно чувственное. Ханна поймала себя на том, что не может оторвать глаз от этого длинного тела, длинных рук и ног, от изумительных мускулов. Во рту у нее вдруг пересохло.

— Постель — вот что мне сейчас нужно, — сказал он.

Непрошеные, но яркие картины пронеслись в мозгу Ханны: шелковые простыни… горячее обнаженное тело прижимается к другому, еще более разгоряченному… долгие, пьянящие поцелуи… О боже!

— Э… а… А, Алекс знает, что ты здесь? — Коварная мысль уже зародилась и начала обретать конкретные очертания. — Впрочем, неважно, ты не беспокойся, присядь. — Ханна мягко усадила его на стул, и руки запылали от одного только прикосновения к широким, немного ослабевшим плечам, а голова закружилась от наплыва сумасбродных мыслей. — Я пойду приготовлю тебе комнату.

— Это было бы здорово.

Хорошо бы никто не появился и не вмешался, хотя бы еще несколько минут.

Потому что свободных номеров в гостинице не было.

Что, собственно, и породило в голове Ханны этот план. Этот безумный, бредовый, безрассудный план.

Как расстаться с девственностью.

Взвалив на плечо спортивную сумку, Зак двинулся в предоставленный ему номер. Ему казалось, что усталость проникла даже в кости, и он с трудом поднимался по лестнице.

Ханна… В последний раз он видел ее десять лет назад, тогда ей было всего четырнадцать. Четырнадцатилетняя девчонка, долговязая и угловатая, изрядно конфузливая, а оттого скованная и неловкая — словом, такая, что Заку, в его девятнадцать лет, она представлялась… хм… ну очень зеленой.

Интересно, сохранилась ли у нее эта милая улыбка, по-прежнему ли она смешно морщит нос, оформились ли ее длинные, худые как спички ноги.

Если бы у него сейчас оставались силы задумываться, он бы, вероятно, понял, что получил ответы на все эти занимательные вопросы.

Да, она все так же улыбалась — своей нежной и заразительной улыбкой, наполнявшей ее зеленые глаза нефритовым сиянием.

А нос все так же был усеян веселыми веснушками.

И ноги-спички набрали форму, причем очень красивую! Теперь их можно было считать весьма грозным оружием.

Если бы Зак не засыпал прямо на ходу, то мог бы в полной мере оценить эти волшебные перемены. Но он хотел только спать.

Зак вошел в номер и, не включая свет, бросил сумку на пол и скинул туфли. Ханна сказала ему, что в номере одна спальня, одна ванная и маленькая жилая комната, но единственное, что ему сейчас требовалось, — это кровать, к ней он и направился.

Окна спальни были раскрыты и не задернуты, впуская ночную свежесть и лунный свет. Еще в Лос-Анджелесе, перед отъездом, Зак принял душ и потому сейчас просто стянул с себя рубашку, отшвырнул в сторону джинсы и, глубоко вздохнув, скользнул под одеяло.

Еще прежде, чем голова его коснулась подушки, которая несла на себе необъяснимый и немного пьянящий запах каких-то цветов, он уже спал как убитый.

Ханна никак не могла сосредоточиться на работе, да и неудивительно. Ведь здесь был Зак. Здесь, в отеле.

Должно быть, сама Судьба пошла ей навстречу.

Теперь оставалось сделать так, чтобы он захотел переспать с ней.

Соблазнить его, пока он не успеет опомниться! Обольстить и все!

При этом Заку совсем не обязательно знать обо всех ее проблемах. О том, что она отпугивает мужчин, не успев и глазом моргнуть. О том, что ей очень надо, просто необходимо уяснить, чего же она лишена.

Все идет отлично. Зак в ее комнате, в ее постели и, надо надеяться, в достаточной мере утомлен, чтобы особенно не вдумываться.