Мари-Клэръ - страница 15
Мадемуазель Максимильэна предложила взять меня въ свой магазинъ дамскихъ модъ.
Священникъ нашелъ, что это очень хорошая мысль, и прибавилъ, что съ удовольствіемъ будетъ приходить два раза въ недѣлю позаниматься со мной. Сестра Мари-Любовь повидимому очень обрадовалась этому и не знала, какъ выразить имъ свою признательность.
Было рѣшено, что я поступлю въ магазинъ Мадемуазель Максимильэны, какъ только батюшка вернется изъ Рима, куда онъ долженъ поѣхать.
Сестра Мари-Любовь приготовитъ все необходимое мнѣ, а мадеумазель Максимильэна побываетъ у настоятельницы, чтобы получить разрѣшеніе.
При одной мысли, что разрѣшеніе зависитъ отъ настоятельницы, я почувствовала истинное безпокойство. Я не могла отдѣлаться отъ воспоминанія о злыхъ взглядахъ, которые она метала въ нашу сторону, проходя мимо старой скамейки, гдѣ часто сидѣлъ священникъ.
И потому я съ нетерпѣніемъ ждала, какой отвѣтъ она дастъ мадемуазель Максимильэнѣ.
Прошла недѣля какъ уѣхалъ священникъ, и сестра Мари-Любовь каждый день разговаривала со мной о моемъ новомъ мѣстѣ. Она говорила, какъ будетъ рада видѣть меня по воскресеньямъ, давала мнѣ множество всякихъ наставленій и совѣтовъ относительно моего здоровья.
Какъ-то утромъ меня позвала къ себѣ настоятельница.
Когда я вошла, она сидѣла въ большомъ красномъ креслѣ.
Мнѣ вспомнились исторіи съ привидѣніями, которыя разсказывали о ней, и она, вся черная на этомъ красномъ фонѣ, напоминала мнѣ фантастическій цвѣтокъ мака, распустившійся гдѣ-то въ подземельѣ.
Она нѣсколько разъ медленно поднимала и опускала вѣки и улыбнулась такъ, какъ будто бы хотѣла оскорбить. Я почувствовала, что густо краснѣю, но всетаки не потупляла глазъ.
Она спросила, скрививъ ротъ въ улыбку:
— Вы знаете, зачѣмъ я васъ позвала?
Я отвѣтила, что, вѣроятно, для того, чтобы сказать мнѣ о мадемуазель Максимильэнѣ.
Она опять скривила ротъ:
— А, да, мадемуазель Максимильэна. Не надѣйтесь. Мы рѣшили отдать васъ на ферму въ Солонъ.
Она прищурила глаза и прибавила:
— Вы будете пастушкой!
И, подчеркивая, повторила:
— Будете пасти овецъ.
— Слушаю, матушка, — сказала я.
Она приподнялась изъ глубины своего кресла и спросила:
— А вы знаете, что значитъ быть пастушкой?
Я сказала, что видѣла пастушекъ въ полѣ.
Она приблизила ко мнѣ свое желтое лицо и проговорила:
— Вамъ придется чистить стойла. Тамъ очень дурной запахъ, и всѣ пастушки большія грязнушки. Вы будете также дѣлать и другую работу васъ научатъ доить коровъ, кормить свиней.
Она говорила очень громко, какъ бы боясь, что я не пойму.
— Слушаю, матушка, — повторила я.
Она приподнялась на ручкахъ кресла и, пристально смотря на меня сверкающими глазами, спросила:
— Такъ вы не спесивая?
— Нѣтъ, матушка, — отвѣтила я безразличнымъ тономъ.
Казалось, она была глубоко удивлена, и, такъ какъ я продолжала безразлично улыбаться, ея голосъ немного смягчился, когда она проговорила:
— Въ самомъ дѣлѣ, дитя мое? А мнѣ всегда говорили, что вы гордая.
Она погрузилась снова въ кресло, спрятала глаза подъ вѣки и монотоннымъ голосомъ, какъ будто читая молитву, заговорила о томъ, что надо повиноваться хозяевамъ, исполнять все, что требуетъ религія. Она сказала, что хозяйка фермы придетъ за мной наканунѣ Ивана-Купалы.
Я ушла отъ нея съ неопредѣленнымъ чувствомъ.
Больше всего я боялась огорчить сестру Мари-Любовь. Какъ я ей скажу?
У меня не было времени на размышленіе: она ждала меня у дверей въ корридорѣ и, наклонясь ко мнѣ, спросила:
— Ну, что?
Глаза ея смотрѣли тревожно, настойчиво требуя отвѣта.
— Она не хочетъ, я буду пастушкой, — отвѣтила я тотчасъ же.
Она не поняла, сдвинула брови и переспросила:
— Какъ, пастушкой?
Я быстро прибавила:
— Да, она нашла мнѣ мѣсто на фермѣ, я буду также доить коровъ и кормить свиней.
Сестра Мари-Любовь съ такой силой оттолкнула меня, что я ударилась о стѣну.
Она бросилась къ двери; я думала, она идетъ къ настоятельницѣ, но она сдѣлала нѣсколько шаговъ, вернулась и стала быстро ходить по корридору. Она сжимала кулаки, стучала ногой, стремительно поворачивалась и тяжело дышала. Потомъ, прислонилась къ стѣнѣ, безпомощно опустила руки, какъ бы чѣмъ то подавленная, и прошептала, словно издалека доносившимся голосомъ: