Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - страница 8

Жена доктора — Елизавета Михайловна (рожд. Велигорская)[12] — сестра жены писателя Леонида Андреева, Александры Михайловны[13], вела большую и тяжелую работу по хозяйству дома, жившего большой, открытой жизнью для широкого круга людей.

Александр и Александра — Саша[14] и Шурочка[15] Добровы — сын и дочь Добровых.

Шурочка, Александра Филипповна, блестяще кончила курс студии Художественного театра, но когда был ее дебют, выяснилось большое несчастье: она стала страдать боязнью сцены и навсегда покинула сцену, не начав работать в театре. В семье и в личной жизни Шурочки это обстоятельство обратилось в неизбывное и большое, и непоправимое горе.

Шурочка была очень экзотической внешности и не избегала косметики. Она была похожа на египтянку и это подчеркивала в своих туалетах. В годы Первой мировой войны ее портрет написал художник Федор Богородский[16](впоследствии академик) в манере «Бубнового валета»[17] (Ф. Богородский был камер-юнкером).

Шурочка, познакомившись с моей сестрой Олей[18], сильно к ней привязалась и болезненно переживала отъезды Ольги в Воронеж или по месту своей работы. Позднее к 1920 г. в семье появилась Эсфирь Пинес[19] — предельно бесцеремонная и в высшей степени нахальная.

Саша — Александр Филиппович — высокого роста, пропорционального сложения, очень красивый. Кончив гимназию, был студентом ВХУТЕМАСа[20]. Кончил архитектурный факультет.

Саша был ловеласом и избалованным широким кругом красивых молодых женщин — балерин, актрис. Некоторых его поклонниц я знал. Затем его послали на строительство города Магнитогорска.

Как член семьи в доме Добровых жил племянник Елизаветы Михайловны, сын ее сестры, Даниил Андреев[21], Даня, как мы его все звали. Он учился в школе и очень рано начал писать стихи. Он дружил с часто бывавшей у Добровых Ариадной Скрябиной[22], дочерью композитора. Они были одногодки, и Ариадна тоже писала неплохие стихи и рассказы. Мы взрослые порой слушали, устраивая читки их произведений.

У Добровых при мне бывали часто: писатель Борис Зайцев[23] и его жена Вера Алексеевна[24], другом дома была артистка Художественного театра Надежда Сергеевна Бутова[25], человек очень религиозный.

У Добровых за вечерним чаем, я познакомился с писателем Борисом Зайцевым и его женой Верой Алексеевной, женщиной весьма решительной и экспансивной, любившей юмор и часто употреблявшей не только острое словцо. Все говорили, что для другой женщины многое то, что она позволяла себе в обществе, не прошло бы без осуждения, а Вере Алексеевне многое было дозволено по ее удивительно живому и подвижному характеру. Она была полной противоположностью своему мужу. Он был человеком замкнутым, неразговорчивым и флегматичным. Он был немного ниже ее ростом, щуплого телосложения, с небольшой светлой бородкой и небольшими усами. Они жили в одном из переулков Арбата.

С семьей (Добровых) (я и сестра) знакомство произошло через нашу «тетку» Варвару Григорьевну Малахиеву (Мирович)[26] по линии нашего отчима[27]. Она занималась переводческой работой и писала бесконечное количество, множество стихотворений, кажется, никогда не печатавшихся.

К Добровым я пришел с письмом от Ольги, моей сестры, к которой вся семья Добровых относилась очень дружественно.

Вернулся домой из штаба ЦУПВОСО и попал к вечернему чаю. За столом Елизавета Михайловна сказала, что мне, видимо, будет интересно зайти к Шурочке. У нее сейчас гости: Владимир Маяковский[28], Лиля Брик, Марина Ивановна Цветаева[29] и Скрябина Татьяна Федоровна[30], вдова композитора Скрябина.

Я вошел в комнату Шурочки, очень уютную и благоустроенную. Обставленную с большим вкусом в изысканном восточном египетском стиле. Комната была большая (около 30 м), вся в коврах.

Комната Шурочки была второй по коридору от приемной Ф.А. Два больших окна выходили во двор и упирались в окна флигеля, отстоявшего от дома не более чем в 5–7 метрах. У флигеля с палисадником был небольшой цветник.

Я вошел в комнату Шурочки… по комнате двигаться было трудно — она была заполнена людьми, удобно разместившимися на коврах, которыми был застлан весь пол, и присутствовавшие опирались на расшитые подушки… Шурочка меня представила как брата своей лучшей подруги…