Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка - страница 49
При доме был сад с пышными кустами сирени и жасмина, искусственным гротом и беседкой, в разноцветные окна которой весело било солнце. Чуть только начинала зеленеть трава, я убегал на волю, унося с собою то сказки Андерсена, то «Детские годы Багрова-внука», а позднее какой-нибудь томик Пушкина в старинном кожаном переплете. Я помню огромное впечатление от стихотворения «К морю». Никогда еще не виденное море вставало передо мною из прекрасных строк поэта, — то тихое и голубое, то бурное. Я бредил им и всем существом стремился наконец узнать «Его брега, его заливы, и блеск, и шум, и говор волн».
Моим чтением руководила мать. Часто по вечерам она читала мне вслух. Так я впервые познакомился с «Вечерами на хуторе близ Диканьки», «Повестями Белкина», «Капитанской дочкой», «Записками охотника» и другими доступными моему возрасту образцовыми произведениями русской литературы.
Далее он говорит о своей учебе в гимназии Поливанова, о своей болезни и ее четырехгодичном лечении.
МЦ берет на себя хлопоты о Сереже, ищет ходы, знакомства и проч. А Феодосия вся в цвету, всё зелено. Между тем: «Дядя и тетя стали кормить нас гнусными обедами и позорными ужинами».
Ее самооценка достигла достойной планки:
Феодосия, 4-го мая 1914 г., воскресение.
Я не знаю женщины, талантливее себя к стихам. — Нужно было бы сказать — человека. <…>
«Второй Пушкин», или «первый поэт-женщина» — вот чего я заслуживаю и м<ожет> б<ыть> дождусь и при жизни. Меньшего не надо, меньшее плывет мимо, не задевая ничего. Внешне я очень скромна и даже стесняюсь похвал.
Правда, в этой записи она озабочена сознанием того, что у нее, могущей писать, как Пушкин, налицо «просто полное неимение драматических способностей». В скором будущем она займется безудержным поиском в себе именно этих способностей. То есть цель — Пушкин. Плюс Грибоедов.
Она неудержимо деятельна, по Сережиным делам посетила знакомца отца, директора гимназии Сергея Ивановича Бельцмана, просидела у него часа три, ела апельсины, говорила об «Уединенном» Василия Розанова и пересмотрела всех кукол его трехлетней дочери — счетом 60.
Она пускается в переписку с автором «Уединенного», называет его гениальным, благодарит за его некролог отцу, курс которого он прошел в свое время, и за верные слова о Марии Башкирцевой, посылает сборник «Из двух книг», заранее уверена в том, что стихи ему понравятся.
Розанов откликается, и МЦ берет быка за рога — переводит переписку на деловую ногу. Призывает Розанова вмешаться в судьбу Сережи, это у него обязательно получится, поскольку директор гимназии «на Вас молится» и должен читать в каком-то собрании реферат о розановском творчестве. Гениев надо учить жизни, и Марина учит:
Так слушайте: тотчас же по получении моего письма пошлите ему <директору> 1) «Опавшие листья» с милой надписью, 2) письмо, в котором Вы напишете о Сережиных экзаменах, о Вашем знакомстве с папой и — если хотите — о нас. Письмо должно быть ласковым, милым, «тронутым» его любовью к Вашим книгам, — ни за что не официальным. Напишите о Сережиной болезни (у директора уже есть свидетельства из нескольких санаторий), о его желании поступить в университет, вообще — расхвалите.
О возможности для Сережи воинской повинности не пишите ничего.
Директор с ума сойдет от восторга, получив письмо и книгу, Вы для него — Бог.
Судьба Сережиных экзаменов — его жизни — моей жизни — почти в Ваших руках.
С<ереже> я ничего не говорю об этом письме, — не потому что не уверена в Вас — напротив, совершенно уверена!
Но он в иных случаях мнителен и сейчас особенно — из-за этих чертовских занятий.
Папа еще перед смертью — за день! — говорил о Сережиных занятиях, здоровье, планах, говорил очень заботливо и нежно — и обещал весной написать директору.
Обращаюсь к Вам, как к папе.
По-видимому, именно так Марина воспитывала и Ивана Владимировича. Розанов действительно по-отечески отнесся к дочерям Ивана Цветаева, Ася навестила его в Петербурге, он показывал ей Достоевские места, консультировал относительно тем, ее интересующих, в частности в вопросе о Боге. Живчик Ася первой, еще раньше, вышла на мэтра в эпистолярной форме, Марина перехватила эстафету.