Марьина роща - страница 16

Арсений Иванович крепко обиделся и взял расчет. Из старых служащих остался только повар Назар Никитич, соратник покойного Кулакова, остальные все сменились. Говорили, что, отбыв в трауре законный срок, вдова Кулакова взяла Петьку не только в буфетчики, но и в мужья. Однако по паспорту Петька числился холостым, и злые языки доказать ничего не могли. На трактирной вывеске перед фамилией Кулакова было скромно добавлено слово «наследников». Молчаливая вдова редко показывалась на людях, разве только в церкви да на кладбище, и жизнь ее интересовала только заядлых сплетниц.

Петр вел дела по доверенности хозяйки. Он оформил новую аренду земельного участка в банке, потом арендовал соседний пустырек, где появился жиденький трактирный садик с беседкой. Сюда семейным гуляющим подавали самовары. Петр чувствовал, как отрастают крылья.

К этому времени он получает уже не начальное, а «среднее» трактирное образование. Присматриваясь ко всему с точки зрения своего нового положения, он начал постигать многие полезные истины, и в каждом человеке находил что-нибудь достойное внимания. Особенно привлекали люди оригинальные. В трактирной обстановке они ярко цвели. Иные раскрывались слишком поспешно, и это было плохо: вся сущность их умещалась на пятачке. Слетала шелуха — и под ней обнаруживался голый организм во всей своей несложности и неприглядности.

От интересных людей Петр научился ценить игру ума, выдержку, полет мысли — все то, от чего зависит счастье в жизни в его крестьянском понимании.

Интересные встречи оказывались полезными. Талантливый человек щедр и рассыпает свой блеск бескорыстно. Советами умных и полезных людей всегда пользовался Петр. Был он почтителен без угодливости, скромен и нравился самым своенравным посетителям. А теперь, скакнув из «шестерок» в доверенные, он почувствовал к себе интерес окружающих. В нем оценили сметливого, разворотливого хозяина.

Убедил его в этом старый повар Назар Никитич. В трезвые часы был Назар величествен и благочестив. Торжественно священнодействуя в своем кастрюльном царстве, он распевал акафисты и стихиры, удостаивая разговора лишь хозяина, Арсения да кое-кого из почетных гостей; поварятами управлял при помощи выразительных жестов, то поднимая палец вверх, то тыкая вниз, то плавно колыхая всю пятерню. Со своей бородой пророка, он был благообразен, как библейский Саваоф. Но обычно дважды в день Назар выпивал, и тогда из-под бороды Саваофа вылезал разбитной, болтливый Варлаам российского Ренессанса; тогда по-человечески он говорил только с поварятами и подавальщиками, а хозяину, Арсению и особо почетным гостям отпускал лишь колкие, злые шуточки. Чтобы избежать развития событий в нежелательном направлении, Кулаков спешил напоить Назара допьяна и вместе со всеми его обширными знаниями мелких человеческих тайн уложить в каморку.

Назар спал час-полтора и вновь являлся, величественный и благообразный, гудя: «Преподобный отче Пантелеймоне, моли бога о нас», ибо считал Пантелеймона-целителя своим покровителем.

И вот однажды совершенно трезвый Назар разгладил библейскую бороду и пророчески изрек Петру:

— Я тебя вот как понимаю: ты еще делать ничего не можешь и должен ждать. Правильно, присматривайся пока, мозгуй свой закон жизни. Для тебя он — простой. Чтобы встать выше других, нужно иметь деньги. Иметь деньги можно двояко: или во всем себе отказывать, копить грошик к грошику, или грабить, ничего не боясь. Бывает, конечно, везенье, но это редко. Вот тебе и закон твой: жди, копи, а придет случай — хапай. Только помни, что ты все-таки человек, и деньги тебе нужны для чего? Чтобы свои желания исполнить. Разные бывают желания, и разные для них деньги надобны. Коли только о себе печешься, немного тебе денег нужно. Потому — не зарывайся, на удачу не надейся; удача, она к тому добра, кому и потерять не страшно.

Петру и самому приходили подобные мысли, но мог ли он их выразить так складно? Его удивляло, что мудрее всего о богатстве говорят те, у кого его нет и не было. Почему бы так? Раз они понимают, как достичь богатства, почему же не схватили его? Не сумели? Или не хотят? И он спросил Назара: