Маринелла и рыцари Солнца - страница 3

– Знаешь, – словно прочитала его мысли Маринелла. – Вчера кузина сказала мне кое-что очень странное. Я вернулась с прогулки, и она заметила солому в моих волосах. И тут же побежала докладывать тетушке, будто я бегала  с тобой по стогам сена…

– Вообще-то, так и было,  – мимоходом заметил Хосе.

– Да, но они имели в виду… другое, – девушка слегка покраснела. – И тут Элена вдруг сказала: смотри, как бы не стать тебе его женой! А то лишишься денежек своего отца! Интересно, о чем она говорила?

– Не знаю, – Хосе пожал плечами. – Но завтра воскресенье. Давай спросим у падре Луиса после мессы.

– Отличная идея, – улыбнулась девушка. – Ты всегда знаешь, что предложить!

Падре Луис, деревенский священник, любил Хосе, помогавшего ему прибираться в церкви и охотно работавшего в приходском саду, кроме того, он не мог не отметить, что незаконнорожденный сын графа Педро, был лучшим из учеников, посещавших церковную школу, – мальчик отличался живым умом, богатым воображением, и если бы отец признал сына, тот имел бы шансы сделать отличную военную карьеру. Сам Луис неоднократно пытался вразумить старика Эль Рико, но все бесполезно, тот не поддавался на уговоры. Маринелла, добрая, работящая и отважная девочка, тоже вызывала у Луиса симпатию, хотя с каждым годом старый священник поглядывал на нее все более настороженно: он не был чужд предрассудкам и искренне считал, что необычайная, превосходящая общепринятые представления красота посылается диаволом, чтобы соблазнять мужчин, вступивших на путь праведников, и потому боялся, как бы девушка не пошла по дурной дороге.

– Объясните мне, падре,  – попросила Маринелла после воскресной службы, – Моя кузина случайно обмолвилась о деньгах моего отца… Что она имела в виду?

Хосе стоял рядом и прислушивался к разговору, хотя подошло время убрать церковь после ухода прихожан.

– Твой отец оставил тебе небольшое состояние,  девочка,  – ответил священник,  – Не Бог весть какие деньги, но все же… По его завещанию, ты получишь их в день своего двадцатилетия. Или же, если выйдешь замуж с согласия опекунов.

– Значит, придется ждать двадцатилетия, – грустно вздохнула Маринелла.

– Дети мои, я учил вас, что деньги – не главное. Главное – сострадание и любовь, всегда помните об этом.

 Маринелла и Хосе задумчиво кивнули. Да, это правда, так с детства учил их падре Луис.

– Я так раскаиваюсь, падре, – произнесла вдруг девушка, – Вчера я сказала Элене, что ее жених – барон де Меримар, настоящий осел. Она мне ответила, что говорю так из зависти, потому что могу рассчитывать только на нищего крестьянина. И я так разозлилась… Что немедленно дала клятву… Поклялась памятью покойных родителей, что замуж выйду только за короля! Я дурно поступила, да, святой отец?

– Клясться всегда дурно, – кивнул падре Луис. – А уж давать глупые клятвы – и подавно. Ты очень красива, Маринелла, графиня Д’Алесси, но король никогда не женится на тебе. Ни испанский и никакой другой. Ты ведь и сама понимаешь… А значит, рано или поздно ты нарушишь свою клятву и станешь клятвопреступницей. А это очень и очень дурно.

– Простите, падре, – огорченно вздохнула девушка. – Я знаю, что бываю глупа и невыдержанна.

Тот лишь торопливо перекрестил обоих, прочитал молитву, но оказался бессилен избавить девушку от власти клятвы, ведь однажды произнесенное слово – не воротить назад.

Вечером, когда Маринелла и Хосе сидели на своем излюбленном месте – под старым деревом на берегу речушки с зеленоватой водой, Хосе Эль Рико вдруг спросил:

– Маринелла… А ты… Ты,  правда, хочешь выйти замуж за короля?

– Нет, – девушка покачала головой. – Я сказала это просто так. От злости на Элену. Теперь жалею. Почему ты спросил?

– Не знаю, просто… я подумал…

Он повернулся к ней, глядя в глаза девушки. И в воздухе повисло вдруг что-то напугавшее Маринеллу, прежде не ведавшую страха, что-то, чего не было раньше.

Она порывисто вскочила на ноги и отшатнулась, чувствуя, как вдруг вспотели ладошки.

– Уже поздно, я пойду! – быстро сказала она. – Темнеет. Тетя ждет меня.

– Погоди! – взволнованный Хосе поднялся следом за ней. – Куда ты? Что-то не так?