Мариус Петипа. В плену у Терпсихоры - страница 17

Волновался ли молодой танцовщик, глядя на исчезающие вдали берега родной Франции? Мемуары об этом умалчивают. Они полны юмористических зарисовок, уверенности в грядущем успехе. Но написаны они не молодым невысоким кареглазым мужчиной с вьющимися волосами, тридцати лет от роду, а умудренным жизнью и многолетним театральным опытом балетмейстером. Скорее всего, за маской благовоспитанности скрывалась растерянность артиста, неоднократно терявшего работу и заработок. Ведь на руках у него были лишь ангажемент и разрешение на въезд в Санкт-Петербург.

Стремясь убедить возможных читателей в том, что путешествие было «очень веселым», Петипа упоминает о своем знакомстве со «знаменитой артисткой, г-жой Вольнис107», так же, как и он, приглашенной в Россию. Как оказалось, «вместе с ней ехала ее тетушка, весьма толстая женщина, которую она взяла с собой в качестве костюмерши»108. Разница в положении двух актеров заключалась в том, что недавняя премьерша парижского театра «Жимназ драматик», в отличие от своего нового знакомого, имела контракт сроком на четыре года во французскую труппу Михайловского театра с обязательством «играть первые роли в водевилях и комедиях… с жалованьем в 35000 франков»109.

Наконец 29 мая 1847 года путешественники прибыли в Кронштадт, где должны были «предъявить свои паспорта, а затем пересесть на другое судно», доставившее их в таможню, находившуюся в то время на Гагаринской набережной110. День выдался жаркий, и Петипа, сняв головной убор, положил его рядом с собой на скамейку. Для таможенной проверки он открыл чемоданы – свой и, по просьбе госпожи Вольнис, ее. Начальник же таможни пояснил:

– Когда артисты приезжают к нам в Россию по приглашению впервые, мы вещи их не осматриваем.

В ответ на проявленную любезность Петипа поклонился своему собеседнику и протянул руку за картузом. Но его, увы, и след простыл. Пришлось ему обвязать голову платком. Видимо, эта неприятность показалась Мариусу мелочью. Путешественники спустились на пристань с намерением отправиться в рекомендованную капитаном гостиницу Клея, что на Михайловской улице111.

Первым делом нужно было нанять извозчика. Их поблизости оказалось трое – все с экипажами под названием «гитара», в каждый из которых впряжена лошадь. Один из самых дешевых видов передвижения вызывал недоверие: в такой повозке едва могли поместиться двое путешественников. Если же намеревался ехать кто-то один, то для устойчивости лучше всего было сесть верхом на лошадь.

Один из извозчиков, видя растерянность приезжих, пришел им на помощь. Как пишет в мемуарах М. Петипа, «он сначала сел на свою „гитару“ верхом, а затем сбоку, на манер амазонки, наглядно показывая нам, как следует пользоваться этим экипажем, по поводу которого один англичанин как-то сказал, что дает десять тысяч франков тому, кто придумает что-либо еще более неудобное». Путешественники усадили госпожу Вольнис на одну «гитару», на другую же сел верхом Мариус, «обхватив руками необъятную талию тетушки г-жи Вольнис, чтобы та не упала». Вот так они и совершили свой триумфальный въезд в блистательный Санкт-Петербург112.

Публика, гулявшая по Невскому проспекту, при виде столь живописной картины покатывалась со смеху. Французы на это не обижались – они смеялись в ответ до тех пор, пока не добрались до гостиницы.

На следующий день утром Мариус Петипа облачился во фрачную пару, повязал белый галстук и отправился представиться директору императорских театров господину Гедеонову. Тот немедленно принял артиста и был с ним очень любезен. Но контракт, заключенный тут же, 24 мая 1847 года, выдавал настороженность нанимателя по отношению к артисту. Он был заключен всего лишь на год, вместо обычных трех лет, «с условием возобновить оный контракт еще на 2 года буде пожелает того дирекция». Артист же обязывался в течение установленного срока «исполнять должность в качестве первого танцора и мимика». При этом он вынужден был согласиться с тем, что сумма жалованья указана в контракте условная: «ежегодно от осьми до десяти тысяч франков смотря по успеху моих дебютов, о которых может заключать одна лишь дирекция, с выдачей оного по равным частям по прошествии каждых двух месяцев и сверх того – полубенефис». Единственная сумма оговаривалась четко – восемьсот франков. Речь шла о путевых издержках, которые дирекция обязалась артисту возместить.