Мария Стюарт; Вчерашний мир: Воспоминания европейца - страница 4

«Мадам, – писал он в этом поразительно искреннем письме, – мне всего двадцать семь лет, и жизнь уже тяготит меня так же, как и моя корона… С детства оставшись сиротой, я стал пленником тщеславных аристократов; могущественный дом Дугласов долгое время держал меня в подчинении, и я ненавижу это имя и всякое воспоминание об этом. Арчибальд, граф Ангус, Георг, его брат, и все их отправленные в изгнание родственники беспрерывно настраивают против нас короля Англии, в моей державе не найдется ни одного дворянина, которого он не соблазнил бы обещаниями или не подкупил бы золотом. Моя особа не в безопасности, никто не поручится, что будет по-моему, что законы будут справедливы. Все это пугает меня, мадам, и я ожидаю от Вас силы и совета. Я пытаюсь украшать замки, поддерживать обороноспособность крепостей и строить суда – без денег, ограничиваясь лишь той поддержкой, что получаю от Франции, да благодаря незначительным пожертвованиям от моего богатого духовенства. Вот только бароны мои считают короля, который по-настоящему хочет быть королем, невыносимым соперником. Несмотря на дружбу с королем Франции и поддержку его войск, несмотря на любовь моего народа, я все же боюсь, что не сумею одержать решительную победу над баронами. В попытке расчистить путь к справедливости и покою для этого народа я мог бы преодолеть все препятствия и, возможно, сумел бы достичь этой цели, если бы аристократию моей страны никто не поддерживал. Вот только король Англии беспрестанно сеет раздор меж нами, а те разрушительные ереси, что он насадил в моей державе, просачиваются даже в сами церковные круги и в народ. А ведь сила моя и моих предков основывалась исключительно на горожанах да церкви, и здесь я вынужден спросить себя: много ли времени отпущено еще этой силе?»

Свершились все беды, предсказанные королем в этом провидческом письме, и даже более того. Оба сына, которых подарила ему Мария де Гиз, умерли еще в колыбели, и король Иаков V, мужчина в полном расцвете сил, никак не мог дождаться наследника короны, что с каждым годом давило на него все сильнее и болезненнее. В конце концов шотландские бароны толкнули его против воли на войну со значительно превосходившей его по силам Англией, чтобы потом, в решительный час, предательски бросить одного. В битве при Солуэй-Моссе Шотландия не просто проиграла бой, она утратила честь: толком не сражаясь, лишенные предводителей войска, оставленные главами кланов, самым жалким образом разбежались; однако сам король, этот всегдашний рыцарь, в тот решительный час боролся уже отнюдь не с чужими врагами, а с собственной смертью. Снедаемый жаром и усталостью, он лежал в постели в Фолклендском замке, утомленный бессмысленными сражениями и тягостной жизнью.

Тогда-то, в тот мрачный зимний день 9 декабря 1542 года, когда окна застил туман, в двери постучал гонец и сообщил уставшему умирать больному, что у него родилась дочь, наследница. Вот только ни надеяться, ни радоваться у истерзанной души Иакова V не осталось сил. Почему не сын, не наследник? Обреченный на смерть во всем видит лишь несчастье, трагедию и упадок, а потому разочарованно ответил:

– Женщина дала нам корону, женщина ее и заберет, – и это мрачное пророчество стало его последними словами.

Вздохнув, он отвернулся к стене и перестал отвечать на вопросы. Его похоронили спустя несколько дней, и Мария Стюарт, едва успев увидеть мир, стала наследницей королевства.

Это наследие вдвойне непросто: быть Стюарт и королевой Шотландии, ибо никому из Стюартов на этом троне до сих пор не везло и никто из них не задерживался на нем надолго. Два короля, Иаков I и Иаков III, были убиты, еще двое, Иаков II и Иаков IV, пали на поле боя, а двоим их потомкам, этому безвинному дитяти и внуку по крови, Карлу I, судьба уготовала еще более жестокую участь: эшафот. Никому из этого рода Атреева не было даровано насладиться полнотой жизни, никому не светили звезды удачи. Стюартам вечно приходилось сражаться с врагами внешними, врагами внутри державы и с самими собой, их вечно окружала тревога, и тревога же была внутри. И столь же беспокойна, как они сами, их страна, и наиболее вероломны в ней те, кто должен был бы быть в числе самых преданных: лорды и бароны, этот угрюмый и необузданный, этот жадный и воинственный, этот упрямый и непреклонный рыцарский род – «un pays barbare et une gent brutelle», как недовольно жалуется Ронсар, поэт, которого занесло в эту туманную страну. Чувствуя себя в своих загородных поместьях и замках маленькими королями, лорды и бароны произволом гонят, точно убойный скот, подвластных им пахарей и пастухов в свои нескончаемые стычки и набеги, ибо неведома этим безграничным правителям кланов иная радость бытия, нежели война. Раздоры – их страсть, ревность движет ими, и думают они всю свою жизнь только о власти. «Деньги и выгода, – пишет французский посланник, – вот единственные сирены, к которым прислушиваются шотландские лорды. И если говорить с ними о долге по отношению к своим князьям, чести, справедливости, добродетели и благородных поступках, то это вызовет у них лишь приступ безудержного смеха». В своей аморальной склочности и вороватости подобны они итальянским кондотьерам, однако не столь культурны и безудержны в своем потакании инстинктам, и постоянно дерутся они за право превосходства, все эти древние и могущественные кланы Гордонов, Гамильтонов, Аранов, Мейтлендов, Крофордов, Линдсеев, Ленноксов и Аргайлов. Они то мирно пасутся бок о бок на своих стародавних феодах, то, заключив торжественный союз, уверяют друг друга в недолговечной верности, чтобы объединиться против третьего, постоянно образуя клики и шайки, но в глубине души все они чужие друг другу, и всякий, несмотря на все родственные или свойские связи, неудержимо завидует и враждует с другими. Что-то языческое и варварское продолжает жить в этих диких душах, и как бы они себя ни звали, католиками ли, протестантами ли – как то диктует им выгода, – но на самом деле все они внуки Макбета и Макдуфа, кровавые тайны, великолепно описанные Шекспиром.