Мария в поисках кита - страница 5
– Он дал тебе адрес…
– Я им давно задницу подтер, адресом! Сказано тебе – нету его, нету!
– Есть.
– Заткнись! По-хорошему тебя прошу, Маноло!..
– Успокойся, пожалуйста, успокойся! Если уж на то пошло – не одному тебе он оставил листок из ежедневника…
– Вот как? Кому же еще?
– Мне.
– Ах, ты… Сукин ты сын, Маноло!.. Ты еще худший засранец, чем плешивый Морайя! Убить тебя мало, сукина сына! Еще и комедию ломал…
– Успокойся, пожалуйста, успокойся!
– Хорошо. Я успокоился. Видишь – успокоился. Держу себя в руках. Ты… ты написал ему?
– В общем – да.
– И что же ты написал?
– Ничего особенного. Ничего о мертвых девушках, если это тебя интересует. Ни слова о нашей тайне. Маноло совсем не такой дурак, каким его хотят представить.
– Я и не говорил, что ты дурак.
– Говорил. Говорил, что голова у меня некрепкая, что она – как худое ведро… А я всего лишь сообщил, что у нас появилось кое-что интересное. Появились киты. И что киты эти поют совершенно особенные песни… Это ведь не очень далеко от истины?
– Совсем недалеко, друг мой Маноло. Если ты именно так видишь истину.
– Слышу. Я только слышу ее, Анхель-Эусебио. Но не могу понять. Потому-то мне и нужен Морайя. Морайя и его чудесный прибор. Прости, что не сказал тебе раньше.
– Я не сержусь. Если бы мне самому приспичило послать весточку шведскому чудиле, вряд ли я сочинил бы лучше.
– Ты вправду так думаешь?
– Конечно. При условии, что ты написал не про сучек, а про китов. Про их песни. Но если ты слил информацию о том, что произошло на самом деле… То должен понимать – огребем мы за нашу самодеятельность по полной. Сгнием в тюряге, как какие-нибудь убийцы.
– Мы не убийцы!
– Никто и разбираться не станет.
– В том письме было только про китов и их песни, Анхель-Эусебио. Только про них! Клянусь тебе! У меня и черновик остался. Хочешь посмотреть?
– Это лишнее.
– Так ты не сердишься?
– Нет. А ответ от шведа уже пришел?
– Неделю назад.
– И ты молчал?!
– Я боялся… что ты будешь сердиться.
– Да не сержусь я, не сержусь! Ты же видишь. Чего он там накорябал?
– Что приедет в середине января… Числа пятнадцатого-шестнадцатого…
– Погоди-ка… Сегодня ведь уже девятое! Выходит, через неделю он будет здесь.
– Выходит, так.
– А ты уже придумал, что надуешь ему в уши?
– Нет… Не знаю, с какой стороны и подступиться, чтобы не потревожить тайну. Может, посоветуешь, как быть? Ты ведь самый умный на острове, Анхель-Эусебио. Самый-самый умный…
– Дешевые приемчики, друг мой Маноло!.. Что ж ты не спросил у меня совета, когда отправлял письмо Морайе? Ладно… Что сделано, то сделано. А теперь еще раз уточним ситуацию, хотя она и дурацкая. Тебе частенько является сучк… Самая первая девушка, которую мы нашли. Все верно?
– Да.
– Как она выглядит?
– Как если бы я встретил ее в Мадриде, на солнечной стороне улицы…
– …и она улыбнулась бы тебе. Весь этот бред я уже слышал. Она похожа на привидение?
– Я ведь уже говорил… Она – как ты. Как я. Как старуха Майтэ, когда та обсчитывает пришлых людей.
– Да-а… Ничего реальнее и придумать невозможно. Она пытается вызвать тебя на общение, так? Что-то рассказать тебе? Все верно?
– Да.
– Но звуки, которые она издает, тебе непонятны.
– Они высокие. Очень резкие. Похожие на свист. На щелканье…
– Про спицу в ухе я тоже помню.
– Ее нужно вытащить, Анхель-Эусебио! Иначе мне несдобровать!
– Успокойся, успокойся!.. Мы обязательно что-нибудь сообразим. Только откуда ты взял, что так говорят именно киты?
– Морайя давал мне послушать китов. У него куча записей. И они очень, очень похожи…
– Но не факт, что это – то же самое. Идентичное, выражаясь научным языком.
– Прибор!.. Его чудесный прибор установит точно.
– А если сучк… Если та девушка… Не пойми меня превратно, Маноло… Если та девушка лишь в твоей голове?
– Тогда пусть он влезет ко мне в голову! Пусть! Пусть!.. Ты придумал, как сделать правильно, Анхель-Эусебио? Как не потревожить тайну?
– Мне нужно немного времени, друг мой Маноло. Немного времени – и все устроится самым лучшим образом. Обещаю тебе…
Из дневника Тины
Файл «Melancholisch Schund»:
«7 января.
Получено 13 писем. Из них 5 – от фанатов творчества, 4 – от городских сумасшедших с историей о собственной никчемной жизни, которая почему-то кажется им историей: