Марк Болан - страница 12

Марк Болан, 1972: Я всегда лучше играл на электрической гитаре, чем на акустической. Я просто хотел, чтобы люди об этом знали.

Джон Пил: Мне и самому это не слишком понравилось.

Б. П. Фоллон: Но затем появилось множество новых поклонников, и они присоединились к тем, кто были и раньше, так что, фактически, никто ничего не потерял.

Стив Тёрнер, Бит Инструментал, ноябрь 1971: «Всего у Марка в музыкальной комнате лежит девять гитар. Два Фендера Стратокастера, один Фендер Телекастер с датчиком Гибсон, один [Гибсон] Лес Пол 1959 года, один Гибсон Спешиал, один Гибсон Летящая Стрела, один акустический Гибсон и один акустический Эпифоун.

Марк Болан, 1972: Когда в 67–м мы начинали, все подражали Cream и Хендриксу, и, в основном, это был тяжёлый рок. Единственным способом пробиться, это делать что–то прямо противоположное. К 1970 году многие стали играть акустическую музыку. Если бы я не стал делать то, что делаю сейчас, то я бы кончил, как Кэт Стивенс, чего бы мне не хотелось. Лучше пусть я буду ё***ной рок–звездой, потому что я могу делать всё, что я хочу.

Тони Висконти: Когда бы я ни говорил Марку, когда бы я ни повторял в его адрес критические замечания на ту тему, что все его пластинки начали звучать одинаково, Марк отвечал:

— Чепуха! Я постоянно прогрессирую. Ты слышал, как я играю на гитаре на последней пластинке?

Я говорил:

— Да. Но дело не только в гитаре. С гитарой всё в порядке. Ты должен найти время и выучить несколько новых аккордов.

Я хочу сказать, что я довольно часто настраивал его гитару и показывал ему новый аккорд для его песни, совершенно очевидный аккорд, как, к примеру, для того, чтобы с ля–мажор перейти на ре–мажор, потребуется ля–мажор–семь, (как ля–мажор). Он же представлял себе ля–мажор–семь, как ля–мажор, если убрать со струны один палец, в результате чего появлялась посторонняя нота, что само по себе очаровательно. Иногда это получалось.

Джон Пил: Последние пять–шесть лет я не виделся с Марком потому, что как только вышел Get It On, он тут же принёс эту пластинку Джону Уолтерсу (который продюсирует мою программу на Би—Би-Си), чтобы мы могли пустить её в эфир, как мы и поступали со всеми его предыдущими сорокапятками. Мы прослушали её и подумали, честно, если это Марк, то мы не будем это передавать, потому что мы хотим быть честными по отношению к нашим слушателям и к самим себе. Марк воспринял это как предательство, и с тех пор я видел его всего один раз.

Марк Болан, 1972: Я не ограничен. Мне не нравятся люди, которые загоняют меня в угол. Меня это злит.

Кит Алтхем, Лук–Нау, 1970: «Похоже, что его можно только или любить, или ненавидеть, но мне он нравится, что, вероятно, имеет свой резон.»

Джун Болан в интервью Данае Брук, Ивнинг Ньюс: В нём было что–то, не поддающееся определению, от чего у вас по спине бегали мурашки, а волосы вставали дыбом.

Кит Алтхем, Лук–Нау: «… возможно, истина заключается где–то посередине между двумя полюсами, и, по крайней мере, это может быть сказано в защиту Марка Болана.»

Б. П. Фоллон: Он не был святым, но он не был и ужасным греховодником.

Тони Висконти: Когда сорокапятка Ride A white Swan поднялась до второго места, мы страшно напились. Это был единственный случай, когда Марк не смог справиться с успехом. На некоторое время он потерял равновесие. Затем вдруг через пару недель он осознал, что, наконец, стал звездой.

Марк Болан, ноябрь I972: У меня нет иного выбора, кроме как считать себя идолом тинэйджеров. Мне нравится жить. Это часть моей жизни, и мне придётся пройти через всё это и наслаждаться этим. Мне не нравится платить за успех. Мне нравится та артистическая свобода, которую я получил, я могу делать то, что хочу. Конечно, деньги это полезная вещь.

Тони Висконти: В действительности, он стал настоящим затворником. С тех пор, как пришёл успех, он редко выходил из дома, он редко ходил пешком — он всегда разъезжал в лимузинах. Люди с улицы никогда ничего не знали о его буйствах, о наркотиках, о его нищете и тому подобном.

Он создал своё собственное окружение. Нам приходилось вынашивать его фантазии и помогать ему их осуществлять, и мы не должны были протыкать мыльный пузырь: Марк не хотел, чтобы он лопнул.