Марк Болан - страница 7

Мик О’Холлорэн: Я связался с некоей Джун, и она предложила мне зайти на собеседование днём после двух. Я пришел и постучал в дверь. Кто–то выглянул из окна на последнем этаже и крикнул:

— Подождите, я через минуту спущусь и впущу вас!

Я подождал несколько минут, дверь открылась, и, кто, как вы думаете, предстал передо мной? Этот маленький человечек, такой красивый, с натуральными вьющимися волосами! Самый невероятный человек из всех тех, кого мне приходилось видеть в те дни. Знаете, я глазам своим не поверил.

Тони Висконти: Он начал называть себя Космическим Панком уже году 71–72–м.

Джун Болан в интервью Данае Брук, Ивнинг Ньюс: Он был первым, кто произнёс эти слова: «Я просто панк Ист—Энда». Он не получил официального образования, но он много читал, и я думаю, что это слово он позаимствовал из американского сленга 20–х годов, времён Стейнбека.

Б. П. Фоллон: Он был задирой. Ему нравилось мягко и вежливо говорить людям: «Fuck You».

Эрик Холл: Я не знаю никого, кому бы он не нравился.

Мик О’Холлорэн:

— Я пришел насчёт работы, — сказал я.

— О, входи, — ответил он. — А я думал, что ты — таксист.

— Нет, я пришёл узнать, — сказал я, — не требуются ли вам роуди.

Мы разговорились, и он угостил меня чашкой кофе. И в процессе разговора я понял, что это Марк Болан.

Джун Болан: Я жила его жизнью и хотя я получила лучшее, чем он образование и имела больший словарный запас — понимаете, что я имею в виду, — я хочу сказать, что я занималась всем бизнесом, налогами, тем, сем и всем прочим, потому что в нём напрочь отсутствовал практицизм. Но он был моим полным творческим мировоззрением. Я часами слушала, как он играет, смотрела, как он сочиняет, печатала все его тексты.

Марк Болан, ноябрь 1972: Случилось так, что я понемногу стал сокращать тексты. Вы можете обнаружить, что так поступает большинство поэтов. После пары лет написания «цветочной» поэзии — я не хочу сказать, что она плоха, но она не слишком подходит для рок–н–ролла — то, что я пишу сейчас, это просто уличная поэзия. Я пишу рассказы, которые, на самом деле, возможно, похожи на старые песни, но я хотел, чтобы их оценило максимально возможное количество людей, и мне показалось, что песни нужно писать по–новому.

Тони Висконти: Джун умела с ним говорить. Она могла заставить себя слушать.

Даная Брук, Ивнинг Ньюс: «Она независима, энергична, творчески практична. Именно её динамизм в сочетании с музыкальностью Марка и его способностями к сочинительству дал ему возможность достичь того, чего он жаждал больше всего — славы. Но именно слава в конечном итоге разрушила его эмоциональную безопасность, его творческий выход, его внешность и, возможно, в конечном итоге, его жизнь.»

Б. П. Фоллон: Прежде всего, это было удивительное приключение.

Мик О’Холлорэн: Казалось, что куда бы мы ни шли, слава шла за нами.

Б. П. Фоллон: У них была игра в Ноттингеме, и она прошла очень успешно. Именно с неё начался рок–н–ролльный прилив, и Боли начал превращаться в рок–н–ролльную икону. Мы обсуждали это после игры. Это было необъяснимое чувство.

Мик О’Холлорэн: Они слушали его даже когда он просто сидел и говорил; он любил с ними поговорить. Не знаю, то ли он их гипнотизировал, то ли что ещё, но он сидел по–турецки и он мог держать аудиторию в руках минут по десять, а то и больше, не играя при этом вообще. С того момента, как он выходил на сцену, ему очень редко приходилось специально успокаивать публику.

Б. П. Фоллон: Необходимо пояснить, что он всегда был силён на сцене, даже до того, как у него появились успешные сорокапятки. Он всегда привлекал много зрителей… Он излучал невероятную безвременность.

Мик O’Холлорэн: В Марке важно было то, что он любил всех, он просто вообще любил людей.

Марк Болан в интервью Дэвиду Нейллу, Рекорд Уикли: Если вы найдёте время поговорить с людьми с улицы, то вы поймёте, что, в принципе, они милые люди. Но обычно никто себя этим не утруждает.