Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1. - страница 15
В ходе своего распространения марксизм стал испытывать сильное влияние среднеевропейского рабочего движения, он видоизменялся и продолжал упрощаться, находя свое выражение в практической деятельности и пропаганде социалистического движения. На этой фазе существования рабочего движения, когда оно выработало уже все свои эффективные организационные формы, средствами распространения марксизма стали митинги, лекции, повседневная политическая борьба, чтение газет.
4. Марксизм: подготовка кадров и пропаганда
С самого начала «социальный вопрос» был тесно связан с вопросом о рабочем образовании. По всей Европе, от Саксонии до Пьемонта, просветительская деятельность проводилась самым активным образом даже тогда, когда во главе первых рабочих ассоциаций стояли предприниматели или либералы, католики или протестанты. Неграмотные крестьяне, для которых раньше умение читать и писать не представляло насущной необходимости, включались в жизнь городов или просто небольших промышленных центров, приходили на заводы, начинали работать на машинах, пока еще несложных, но требующих в отличие от сельскохозяйственных орудий не только интуиции. Они должны были научиться читать и писать. На первых этапах ассоционизма рабочее образование отвечает этой потребности, являясь одновременно пунктом программы «спасения» души рабочего от всех опасностей убогой городской жизни. Несмотря на значительные усилия рабочих ассоциаций в этом направлении и при том, что законодательное вмешательство государства в конце концов привело к всеобщему обучению, главным средством образования рабочих было само рабочее движение. Во-первых, участие в политической жизни является компонентом непосредственного воспитания. Люди учатся слушать речи, выступления, лекции, произносить речи и дискутировать. Во-вторых, именно это интересует нас в первую очередь, политическая партия сама становится инициатором воспитательных и просветительных мероприятий.
И с этой точки зрения совершенно особые условия сложились в Германии. Энгельс, многократно призывавший немецкую партию к защите своего «теоретического превосходства», хвалил также Бебеля и Либкнехта за их способность возглавлять классовую борьбу пролетариата на трех широких фронтах: политическом, экономическом и теоретическом [61]. В рабочем движении владеть оружием науки считалось условием, неотделимым от борьбы за освобождение. Известны произнесенные в феврале 1872 года слова Либкнехта: «Если мы отказываемся от борьбы, от политической борьбы, мы отказываемся тем самым от воспитания, от овладения знанием» [62]. А в более общем плане призыв к учебе постоянно присутствует в рабочем движении марксистского направления.
Герман Гортер так объяснял цель своей брошюры об историческом материализме, обращенной непосредственно к рабочим:
«Социал-демократия не ограничивается ведением политической и экономической борьбы. Она ведет также идеологическую борьбу за направленное против имущих классов мировоззрение. Рабочий, желающий внести свой вклад в разгром буржуазии и привести к власти свой класс, должен преодолеть в самом себе вдалбливаемые ему в голову с малых лет церковью и государством буржуазные представления. Просто вступить в партию и в профсоюз еще мало» [63].
Со временем способы и формы такой культурной политики становятся предметом размышления и анализа. Через посредство социалистической пропаганды рабочие массы овладевали марксизмом в конкретных практических формах. Как мы стараемся показать, результатом этого, коротко говоря, было, во-первых, сведение марксизма к схоластике и, во-вторых, его фидеистическое восприятие.
Грамши, который посвятил несколько глубоких страниц феноменологии этого идеологического измерения марксизма, дает необычайно яркое понятие об отношении между учением о научном социализме и пролетарием, человеком из народа, приближающимся к социализму, к марксизму:
«Представьте себе… интеллектуальный уровень человека из народа. Он сформировался на основе определенных мнений, убеждений, критериев отбора и норм поведения. Каждый превосходящий его по интеллекту сторонник противоположной точки зрения сумеет аргументировать свои соображения лучше его, уложить его на лопатки с помощью логики и т.д. Что ж, менять ему свои убеждения, раз он со своим непосредственным убеждением не умеет доказать свою правоту? Но тогда ему пришлось бы менять свои убеждения ежедневно, то есть при каждой встрече с превосходящим его по интеллекту идеологическим противником. На чем в таком случае основывается его философия? И в частности, его философия в самой для него важной форме, форме нормы поведения? Самый главный элемент будет иметь, несомненно, иррациональный характер, характер веры. Но в кого и во что? Главным образом в социальную группу, к которой он принадлежит, поскольку в ней подавляющее большинство думает так же, как он. Человек из народа считает, что такое количество людей не может ошибаться, как старается доказать его противник своими аргументами. Да, он сам не может обосновать и изложить свои доказательства так, как это делает его противник, но в его группе есть такие, которые могли бы это сделать, и к тому же лучше, чем противник. Он вспоминает, что слышал, как доказательства его веры излагались подробно и последовательно, для него совершенно убедительно. Он не помнит конкретных доказательств и не смог бы их повторить, но знает, что таковые существуют, ибо слышал их изложение, которое убедило его. То обстоятельство, что единожды он был молниеносно убежден, постоянно поддерживает в нем его убеждение, хотя аргументировать его он сам уже не в состоянии» [64].