Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1. - страница 24
Остановимся на «Капитале». В рабочем движении его второй и третий тома не имели успеха, равного успеху первого. В работах Розы Люксембург есть одно место, где очень четко отражены условия существования рабочего движения, обусловившие выделение именно первого тома. И дело было не только во времени издания:
«С научной точки зрения третий том „Капитала“, несомненно, следует рассматривать лишь как дополнение к Марксовой критике капитализма. Без третьего тома невозможно понять преобладания частного закона о норме прибыли, разделения прибавочной стоимости на прибыль, процент и ренту, действия закона стоимости в рамках конкуренции. Но, и это главное, все перечисленные проблемы, как бы важны они ни были с теоретической точки зрения, не представляют интереса с точки зрения классовой борьбы. Поэтому серьезной теоретической проблемой являлось возникновение прибавочной стоимости, то есть научное объяснение эксплуатации, наряду с тенденцией к обобществлению процесса производства, то есть научное объяснение объективных основ социалистических преобразований.
Решение этих проблем содержится уже в первом томе, в котором делается вывод об „экспроприации экспроприаторов“ как о неизбежном конечном результате производства прибавочной стоимости и возрастающей концентрации капитала. Этим в самых общих чертах насущные теоретические запросы рабочего движения были удовлетворены. Как прибавочная стоимость делится среди отдельных групп эксплуататоров и какие поправки в это разделение вносит промышленная конкуренция – это уже не представляло непосредственного интереса для классовой борьбы пролетариата. Именно поэтому третий том „Капитала“ остался в целом для социализма непрочитанной главой» [114].
Поскольку вся длительная фаза формирования социалистических партий и начало утверждения марксизма в рабочем движении совпадают с периодом от появления первого тома «Капитала» до издания Энгельсом второго тома в 1885 году, все рефераты и популярные изложения «Капитала» относятся, по существу, к его первому тому. Некоторые части первого тома по причине их более тесной связи с потребностями политической борьбы рабочего движения выделялись потом особо. В середине 80-х годов, например, обоснование антиколониальной идеологии в немецкой социал-демократии опиралось на 24-ю и 25-ю главы, посвященные «так называемому первоначальному накоплению» и «современной теории колонизации», причем была тенденция видеть в них историю капитализма и придавать им самое широкое самостоятельное значение [115]. Это было «историческое» истолкование учения Маркса (многие называли «Капитал» «историей капитала», а его «исторические» главы имели зачастую самостоятельное хождение), несшее в себе, с одной стороны, изрядный антисциентистский заряд, а с другой, изолировавшее один-единственный аспект «Капитала» и открывавшее тем самым путь к детерминистическому истолкованию.
Но для того чтобы интерпретировать «Капитал», прежде всего его требовалось прочесть. На этот счет все источники неизменно информируют нас, что прочли его немногие. Нетрудно угадать, каков был бы результат обследования, которое Альфонсо де Пьетри Тонелли собирался провести среди итальянских социалистов с целью выяснить, кто из них знает Маркса. По мнению Михельса, большинство при чтении «довольствовалось беглым, спорадическим, почти случайным восприятием» [116]. Вероятно, несколько труднее предсказать результат подобного обследования в международном плане. Правда, исторических свидетельств на этот счет немало.
Фридрих Штампфер, впервые познакомившийся с марксизмом через популяризацию «Капитала» Каутским, взяв однажды в рабочей библиотеке эту работу Маркса, обнаружил, что первые 20 страниц в нем были зачитаны, а остальные оставались неразрезанными [117].
В Америке лидер Социалистической партии Юджин В. Дебс признавал, что Каутского он читал охотно, а Маркс оставлял его равнодушным [118]. Уильям Моррис, о знании которым трудов Маркса мнения расходятся, заявил как-то, что назвался марксистом для пущей важности, а по поводу чтения «Капитала» сказал: