Марсель Карне - страница 26

Зло может притаиться и в мирной лавке безделушек, где рядом с брошками и сувенирами из ракушек лежат на полках детские мячи, а из-за двери с тоненько звенящими стеклянными подвесками доносятся старинные хоралы. Забель (Мишель Симон) с его осанкой респектабельного буржуа, странным, отталкивающим лицом и выставленной напоказ любовью к Баху — один из первых вариантов образа, который в том или ином обличье пройдет через все фильмы Карне — Превера. В «День начинается» он станет дрессировщиком собачек, в «Детях райка» — старьевщиком, а в сказочных и откровенно символических «Вечерних посетителях» появится без маски. Здесь его имя будет Сатана.

Конечно, между всемогущим Дьяволом легенды и мелким провинциальным коммерсантом, который тайно убивает и насилует в своей лавчонке, есть разница. Но это разница масштабов и возможностей. Все остальное — побуждения, мотивы, даже средства, какими чинится зло, и там и тут почти что одинаковы.

Превера и Карне интересует не конкретный случай: такой-то негодяй убил. В их фильмах речь идет о формах и личинах мирового зла; о бесполезном споре каждого живущего со смертью; о неумолимости судьбы.

Забель труслив и мелок. Но у Карне и Дьявол будет мелочно тщеславным, трусоватым; в «Вечерних посетителях» он интригует из любви к интригам, внутренне беспрестанно суетится и, ухмыляясь, потирая руки, наслаждаясь собственным коварством, всюду разносит суету.

Дьявольское в Забеле — страсть к растлению. Так же как Сатана, он втайне сознает, что некрасив и неприятен. Пожалуй, именно чувство неполноценности и заставляет его так настойчиво и злобно самоутверждаться. Он устраняет своего воображаемого соперника Мориса и получает удовольствие от мысли, что за это может быть казнен другой. Он требует любви Нелли (как позже Дьявол будет требовать любви прекрасной дочери барона) — и не останавливается перед насилием. Жана Забель боится: Жан — солдат, приехавший с войны, стало быть, человек, привыкший убивать. Правда, он дезертир и значит — вне закона. Забель учитывает это, когда предлагает сделку: пусть Жан убьет Люсьена Ребампе, который слишком рьяно домогается узнать, куда исчез Морис. За это он получит деньги и документы для отъезда за границу. Сделка срывается - Жан никого не хочет убивать. Но через сутки, бросившись на помощь Нелли, в порыве гнева он убьет Забеля. Преступление все-таки совершится.

По числу «криминальных ситуаций» фабула «Набережной туманов» не уступит детективно-приключенческому фильму. В картине три убийства, драка, бегство дезертира, розыски пропавшего Мориса, самоубийство слишком проницательного художника (Мишель Кросс «видит внутреннюю суть вещей» — дар для чувствительного человека непосильный). Но, несмотря на это, с жанром детектива тут отношения не менее далекие, чем, скажем, в «Преступлении и наказании». Карне важна не уголовная интрига, а проблематика, с ней связанная: убийство (право на насилие, принуждение к узаконенным убийствам на войне), ложь, оплетающая, растлевающая людей (туманы лжи — предтеча преступления), и неминуемая кара.

Зло втягивает в свою орбиту невиновных и превращает праведников в убийц. Начало этой темы, важной для Карне, — в «Набережной туманов».

Мотив убийства возникает уже с первой сцены. В тумане грузовик едва не наезжает на собаку. Жан резко отворачивает руль. Шофер взбешен: «Такие штуки при шестидесяти километрах в час... и из-за шавки...» Спор разгорается, солдат грозит намять бока шоферу, оба выскакивают из машины, но до драки так и не доходит — опомнившись, герой Габена предлагает перемирие. Шофер, уже вооружившийся тяжелым гаечным ключом, кладет его и виновато объясняет: «Я думал, вдруг ты выстрелишь...» Солдат печально усмехается: «Стрелять!..»

«Когда стреляют, — говорит он после, уже придя в себя и взяв протянутую шофером сигарету, — это как будто пустяки, как на гулянье, в тире — знаешь?.. Стреляешь — и человек сгибается, подносит руки к животу, чуть кривится от боли, как мальчишка, который накурился папирос, и его руки делаются красными, и он падает... Остаешься один... Больше ничего не понимаешь... И все вокруг расплывается...»