Марселино Хлеб-и-Вино. Большое путешествие Марселино - страница 22
— Не будет такого! — решительно произнёс Мануэль и нагнулся за камнем для рогатки. Когда прилетел незваный гость, он выстрелил, но не попал.
— Можно мне? — попросил Марселино.
И когда тот протянул ему рогатку, добавил:
— Ты не думай, я так просто.
Он выбрал гладкий белый камушек, сплющенный, как монетка, и выстрелил им в подлетевшую вторую птицу. Птица упала. Глаза у Мануэля сделались большие, как блюдца. Марселино спокойно подошёл к сбитой птице, взял её в руки и внимательно осмотрел.
— Это мальчик, — сказал он. — Тем лучше, что ты по другой промазал: она-то девочка.
— Ты просто случайно попал! — заявил раздосадованный Мануэль.
Марселино опять посмотрел на него так, словно хотел хорошенько стукнуть, но в конце концов только сказал:
— Ничего, он выздоровеет.
Но Мануэлю всё ещё было не по себе и он отозвался:
— Пойду я лучше, а то папа как узнает…
— А если меня братья с тобой увидят? Их целых двенадцать, не какой-то там один…
Они шли рядом, и Марселино нёс птичку на ладони. Когда они прошли мимо дерева брата Негодного, Марселино придержал Мануэля за руку.
— А у тебя хорошая мама? — вдруг спросил он.
Да, — ответил Мануэль и пошёл было дальше.
— Ты её любишь? — продолжал расспрашивать Марселино, снова удерживая его на месте.
— Да, — опять ответил Мануэль, пытаясь высвободить руку.
— И можешь её поцеловать, когда хочешь?
— Ну конечно!
— А я её как-то видел!
— Кого?
Марселино блаженно улыбнулся:
— Её.
И неожиданно добавил:
— Пока!
— У тебя, что ли, мамы нет? — спросил Мануэль и теперь остановился сам.
— Нет, — отозвался Марселино и отвернулся.
— Пока, — сказал Мануэль.
На птичку он смотрел с завистью, и Марселино это видел.
Мануэль пошёл вперёд, но иногда оглядывался и махал рукой, в которой сжимал рогатку. Марселино долго стоял неподвижно. Наконец, когда Мануэль почти уже скрылся за поворотом, Марселино побежал за ним вслед и, догнав, предложил:
— Сделаешь, что попрошу, если я отдам тебе птичку? Сможешь потом рассказывать, что сам её из рогатки подбил…
Мануэль остановился, ещё когда услышал, что Марселино бежит за ним. Он снова посмотрел на трепыхавшуюся птицу.
— Да, — согласился он, — а что сделать-то? — Ну…
Марселино замялся, но потом сунул ему в руки птицу и выпалил на одном дыхании:
— Вот будешь свою маму целовать — поцелуй ещё раз от меня, ладно?
Тут он развернулся и стрелой понёсся обратно, а Мануэль растерянно глядел то ему вслед, то на подбитую птицу у себя на ладони.
Брат Кашка вышел из кухни и мельком взглянул на грядки, но вдруг остановился и стал присматриваться, а потом направился прямо к ним, не спуская с них глаз.
Надо же, помидоры созрели! Брат Кашка сложил руки в благодарении, наклонился и потрогал пальцем несколько помидорин. Потом ему показалось, что пальцы какие-то клейкие. Он поднёс их к глазам, — на них осталась красная краска. Он потёр ещё помидор-другой и обнаружил, что все они раскрашены. Толстяк разогнулся с очень сердитым лицом и закричал:
— Марселино!
— Но бить он меня не стал, он очень добрый, — закончил Марселино рассказывать Ангелу. Река осталась далеко позади, и теперь они шагали по тополиной аллее, где не было видно ни единого следа человека.
— А что было дальше с помидорами? — спросил Ангел, пытаясь не рассмеяться.
— Пришлось все протирать мокрой тряпочкой…
Глава третья
— Тут совсем нет деревень?
— Тут есть только град Божий, Марселино.
— А раньше, когда я жил ещё, мне дарили всякое, — сказал мальчик. — Когда я с братьями шёл по селу, меня яблоками угощали.
— А что говорили люди, когда ты шёл мимо?
— Говорили: «Вон монастырский мальчик пошёл».
— И всё?
Марселино подумал минутку.
— Ещё иногда говорили: «Родителей-то у него нету».
Но тут же подумал о другом и спросил:
— А герои на небе есть?
— Почему ты спрашиваешь?
— Я однажды видел героя. Он умирал, и брат Бернард его исповедал.
Они шли некоторое время молча, потом Марселино начал опять:
— Мне братья объяснили, что герои бывают на войне. На небе войны есть?
— Нет.
— Так кто же такие герои?
— Разве братья не говорили тебе? Люди, которые сражаются с печалью, страхом, нуждой и болью.
— Это они про мучеников говорили. А герои — те, кто сражался за Родину.