Марш Смерти Русского охранного корпуса - страница 2

Актуальность выбранной темы исследования объясняется высоким интересом отечественного читателя к проблеме коллаборационизма русской эмиграции в целом и истории РОК в частности. В то же время, как в России, так и за рубежом наблюдается отсутствие достаточного количества работ, рассматривающих проблему и наличие большого числа домыслов и подтасовок фактов в имеющихся источниках. Насколько же изучена история выбранного нами формирования в отечественной и зарубежной историографии?

В советский период о корпусе если и писалось, то, как правило, в самых скупых фразах. Например, Михаил Семиряга упоминал РОК, «который участвовал в карательных акциях против партизан», буквально одним предложением[5]. В монографии Леонида Шкаренкова вопросу было уделено четыре абзаца. Наряду с ошибочными («12 сентября [1941 г. – А.С.] в Белграде, на Банице, немецко-фашистское командование устроило смотр «охранного корпуса») или откровенно выдуманными (о принудительной мобилизации эмигрантов) утверждениями, в ней давалась и вполне точная информация. Например, называлась фамилия командира корпуса, генерал-лейтенанта Бориса Штейфона и даже упоминался «квислинговский газетный листок» «Ведомости Охранной группы»[6].

В другой работе давались сведения о вербовке в ряды формирования в Протекторате Богемия и Моравия, приводилась вырванная из контекста и не имеющая из-за этого смысла цитата неизвестного респондента и утверждалось, что «белогвардейцы из Охранного корпуса проявляли жестокость в карательных операциях против югославских антифашистов, ни в чем не уступая германским частям с которыми сражались бок о бок»[7]. Исключением можно назвать лишь работу Раисы Абловой, в которой приводились конкретные факты, касавшиеся вербовки в формирование на территории Болгарии [8].

Отрывочные упоминания по интересующему нас вопросу можно найти и в мемуаристике того периода. Например, генерал-полковник Владимир Толубко и полковник Николай Барышев коротко упоминали, что осенью 1944 г. в полосе действия 57-й советской армии вели бои, в том числе 2-й и 4-й полки «русского белогвардейского охранного корпуса»[9].

В постсоветской историографии рассмотрению вопроса были посвящены в основном фрагменты ряда монографий по проблематике русского коллаборационизма и эмиграции[10]. Несмотря на их многочисленность, они были написаны в первую очередь на основе различных мемуарных и публицистических источников, изданных в среде русской эмиграции, в том числе объединением ветеранов корпуса. В основном они повторяют друг друга и грешат различными существенными недоработками. Достаточно сказать, что ни в одной из них не говорится, что до включения в состав Вермахта формирование в течение года официально являлось группой заводской охраны.

В 2008 г. увидели свет статьи Константина Котюкова и Михаила Шкаровского, впервые полностью посвященные вопросу. Первая рассматривала историю формирования в целом и была почти полностью идентична упомянутым выше исследованиям, но при работе над второй, посвященной институту военных священников в эмигрантских частях, историком был использован ряд архивных документов[11].

Наиболее ценна из работ подобного уровня, на наш взгляд, статья петербургского исследователя Кирилла Александрова, впервые подробно рассмотревшего историю создания корпуса[12].

Крайне интересна также переводная статья болгарской исследовательницы Цветанны Кьосевой, написанная на основе документов из болгарских архивов и рассказывающая о вербовке добровольцев в рассматриваемое формирование на территории Болгарии, а также материал венгерского специалиста Юдит Пихурик, частично затрагивающий аналогичный вопрос касательно Венгрии[13].

Очень слаба статья московского историка Андрея Мартынова, посвященная службе в рядах формирования советских граждан: написанная практически исключительно на основе ряда мемуаров, она освещает вопрос крайне поверхностно и сумбурно. Так, в тексте перепутаны эпизоды дезертирства бывших красноармейцев из 10-й и 11-й рот 2-го полка в Бырнице (причем откровенно искажается содержание указанного в сноске источника), а заведомо промежуточная цифра в 5067 добровольцев из Румынии выдается за итоговую. Присутствует в работе и целый ряд других фактических ошибок и логических выводов, доказывающих полное незнание автором рассматриваемого вопроса