Мартин Андерсен-Нексе - страница 9

— Вон! — только и сказал Нексе.

Майер подхватил Боргбьорга и увлек за собой. В комнату вошла встревоженная Маргрете.

— До чего дошло! — с горечью и презрением говорит Нексе. — Бонзы хотели купить меня, чтобы я вел военную пропаганду в пользу юнкеров.

— Что же все это значит, Мартин? — с болью говорит Маргрете. — В моей семье молились на первых рабочих лидеров. И куда они пришли?

— К предательству. Когда-то я сетовал, что мы ходим по кругу, но вот мы двинулись вперед — прямо в объятия капиталистов. Очевидно, такова неизбежная судьба реформизма.

— Но ты хорошо вмазал им, — мстительно говорит Маргрете.

— Это чепуха! Но я вмажу, да и не раз, через прессу… Я иду работать. Спать буду в кабинете.

— Опять? — говорит она с упреком. — Ты же обещал мне…

— Не сердись, дорогая, так надо.

— Неужели твоя «Дитте» не может подождать, пока ты окрепнешь?

— «Дитте» может, не могут рабочие, которых хотят гнусно надуть. «Сколько стоит мешок кокса?» — хорошее название для статьи?..

…Раннее утро. Нексе сидит в своем кабинете, исписывая последние листы бумаги. От кофейной чашки на столе пятно.

Внезапно он поднимает голову. Снаружи слышны шаги. Почтальон принес газету. Нексе выходит, берет еще сыроватый номер «Социал-демократен», благодарит почтальона и закрывает за ним дверь. Через весь газетный лист — огромная шапка: «БОЛЬШЕВИКИ ВЗЯЛИ ВЛАСТЬ В РОССИИ».

На миг он прикрывает глаза. Потом смотрит в окно на розовеющий зунд. На востоке поднимается солнце.

— Грета!.. — кричит он во всю силу легких. — Грета!..

Прибегает жена, он сует ей газету.

— Начался новый отсчет времени…

Спросонья она не может охватить случившегося.

— Ты видишь?.. Боль-ше-ви-ки, то есть большинство, а большинство — это простой народ, Грета! Впервые простой народ будет сам себе хозяином. Всю Европу продует свежий ветер!..

Хмурый ноябрьский день 1918 года. Нексе идет по улице Копенгагена. В витринах магазинов объявление: «ЗАКРЫТО В СВЯЗИ С ГЕНЕРАЛЬНОЙ ЗАБАСТОВКОЙ». На стенах расклеены воззвания: «СВОБОДУ НАШИМ АРЕСТОВАННЫМ ТОВАРИЩАМ!» Те же надписи — на стенах домов, заборах, тротуарах. На плакатах — руки, вцепившиеся в тюремную решетку.

На площади Грёнторвет, где собралось около пятидесяти тысяч человек, на трибуне, украшенной красным флагом, Тёгер Тёгерсен из социалистической рабочей партии произносит речь. Доносятся его последние слова:

— Когда они слышат наш мощный клич: свободу нашим арестованным товарищам, солидарность с борющимися рабочими России и Германии, они дрожат от страха. Но пусть они увидят и наши сжатые кулаки. И если они не отдадут нам власть добром, мы возьмем ее силой! — Последние слова покрываются мощными аплодисментами…

Нексе входит в подъезд здания, где находится «Социал-демократен», и взгляд его падает на строки Окьера, выведенные золотом над лестницей: «Если ты будешь защитой бедняков, если ты будешь плетью для богатых, ты не получишь орденов и звезд, зато тебе вознесут хвалу трепетные сердца».

Нексе улыбается горькой улыбкой, поднимается по лестнице на второй этаж, входит в небольшое помещение, где за барьером сидит дежурный редактор. Нексе кивает ему и проходит в дверь наискось от барьера. «БОРГБЬОРГ, РЕДАКТОР» — значится на дощечке. Нексе стучит, но никто не отзывается.

Нексе толкает другую дверь. Это секретариат редакции — вместительное помещение. За подковообразным столом расположились молодые люди в рубашках с засученными рукавами. Всюду — газетные полосы, гранки, отпечатки первополосных шапок, из которых явствует, что мировая война закончилась два дня назад. Но похоже, сидящих в комнате журналистов весьма мало заботят мировые события, им смертельно скучно. Они дремлют, курят, роняя пепел на брюки, ковыряют спичками в зубах. Вид у всех похмельный.

— Добрый день, — говорит Нексе.

Молодые люди не отзываются. Лишь склонившийся в углу над корректурой сутулый человек в поношенной жилетке, Расмус Андерсен, подает голос:

— Добро пожаловать, писатель!

— Можно поговорить с Боргбьоргом?

— Двойная борода пошел получать орден во дворец.

— Вон как! Иеппе Окьер утверждает, что защитники бедняков не получат ни орденов, ни звезд.