Мартон и его друзья - страница 7
— Можете быть совершенно спокойны, ваша милость, — заверил Доминич. — У меня голова на плечах!
И Доминич начал искать дворничиху — под стать должности.
Знакомых девушек у него было много, и он стал приглядываться, какая из них самая подходящая. «Хозяину нужна боевая дворничиха, а мне — послушная жена. Дома — я хозяин!» После лихорадочных поисков он остановился, наконец, на Шаролте. Девушка жила с матерью-вдовой. Старуха зарабатывала шитьем. Когда-то муж у нее служил в министерстве швейцаром (Шаролта, умильно растягивая губы, утверждала, что «делопроизводителем»). «Делопроизводитель» рано умер, и жена получала после него всего лишь шестнадцать крон пенсии. Шаролта окончила четыре класса городского училища и считала себя образованной особой, которая волей несчастной судьбы вынуждена помогать матери. Будь у нее приданое, кто знает, какого мужа нашла бы она себе. А так? И кто виноват в этом? Кто же? Конечно, мать! «Если уж вам девчонку приспичило родить, так позаботились бы о приданом!»
Шаролте стукнуло двадцать четыре года.
До двадцати лет она все твердила:
— Мамаша, за необразованного рабочего я не пойду! Поняли? У них даже брюки путем не отутюжены! Господи, хоть бы бухгалтер какой подвернулся или приказчик… Провизор, что ли… Они так изящно кланяются: «Ручку пожалуйте, милая барышня!..», «Милая барышня, пожалуйте ручку!» — Шаролта вздыхала.
Позднее она пошла бы на любые уступки, приняла бы любые — и даже неотутюженные — брюки, лишь бы их носил мужчина. И когда на нее, как на кошек в марте, находила дурь, она устраивала дома такой тарарам, что мать, бледнея, отстранялась от машинки, боясь ненароком закапать слезами батистовую блузку заказчицы.
— Вот пойду в парк и, посмо́трите, первому встречному кинусь на шею… Принесу вам ублюдка, и можете в окошко его выставить! Пусть все пальцем тычут. И вы будете виноваты!.. Почему не скопили приданое, коли уж девку родили! Думать надо было, прежде чем…
— Шаролта!.. — со слезами умоляла несчастная старуха, разглаживая бескровными пальцами белый батист. — Шаролта!..
— Что Шаролта?.. Вам-то легко говорить. Шаролта, Шаролта!.. Вы старая уже, да и муж у вас был!
Но Шаролте мешал выйти замуж крутой нрав. Ей был бы под стать либо совсем податливый мужчина, либо мужчина еще более крутого нрава, чем она. Все кандидаты в женихи рано или поздно сбегали. Тут-то и явился Доминич.
Четыре недели изучал он будущую дворничиху. Первую неделю она просто не нравилась ему. Казалось, что Шаролта робкого, боязливого нрава. Девушка во всем соглашалась с ним, ни в чем не перечила и так умильно складывала губки сердечком, точно конфетку сосала. Доминич хотел уже бросить ее, мол, «приторна слишком…». Однако на следующей неделе дело пошло на лад. Доминич случайно увидел, с какой решительностью расправилась она с мальчишкой, который торчал возле их дверей: от ее подзатыльника он отлетел метров на пять. Заметив у себя за спиной Доминича, Шаролта покраснела, залепетала что-то, потупилась, испугалась: что же будет теперь? Лицо и шея у нее почти слились с рыжими волосами. С перепугу она забыла даже губки сложить сердечком. Но Доминич сказал ей: «Молодец! Так и надо с этими сорванцами!..»
Глаза у Шаролты сверкнули.
— Пиштука![2] — прошептала она подобострастно. — Пиштука!..
«Ноги-то у нее крепкие… Да и зад нельзя сказать, что плоский, как чечевица. Эта девка начинает мне нравиться». Доминич все больше располагался к Шаролте.
На третьей неделе он оказался свидетелем и другой сцены. Шаролта — она все смелее сбрасывала с себя лепестки кротости — холодно и резко сказала матери:
— Не смейте вмешиваться в мои дела!.. Я самостоятельный человек! — И ее огненные пряди чуть не с шипением взметнулись по воздуху.
Когда же Шаролта с необычайной легкостью согласилась после свадьбы «никому и гроша не давать: ни твоей матери, ни моему отцу!» — Доминич пришел к окончательному решению. А когда они договорились и о том, что, «пока не оперимся, ребята не нужны», Доминич, неизвестно, правда, почему, выразил свое одобрение на языке врачей призывных комиссий австро-венгерской армии.