Мартон и его друзья - страница 8
— Tauglich![3] — воскликнул он и пошел к хозяину дома. Заявил, что нашел жену. Назначил и день свадьбы.
«В церковь не пойдем — это денег стоит, сочетаемся гражданским браком… И свадьбы устраивать не будем, это тоже накладно — одни расходы. Потом целый год не вылезем из долгов из-за такой чепухи… У меня на дармовщинку никто кормиться не будет, даже на собственной моей свадьбе!» — «Ты прав, Пиштука!»
Доминич не позволил своей невесте сшить и подвенечное платье. «Небось не невестой, а дворничихой будешь!»
«Ты прав, Пиштука!» — ответила Шаролта, готовая на все, лишь бы избавиться, наконец, от матери и опостылевшего девичества.
Не моргнув глазом, отобрали они у одинокой старухи в счет приданого половину ее мебели. Извозчик с помощью Доминича погрузил вещи в фургон, привязал их, потом хорошенько огрел по спине своего мекленбуржца: «Н-но!» — и конь тронулся. Кожа на его огромном заду сперва напряглась, потом легла параллельными складками. Доминич как-то странно рассмеялся и дернул Шаролту за руку! «Пошли!» — и тут же небрежно бросил теще, стоявшей в платочке на краешке панели:
— Смотрите, бабка, к нам без приглашения не ходить! Поняли? — И, точно сплюнув, бросил еще раз: — Бабка!..
Мать Шаролты побледнела. Впервые в жизни назвали ее «бабкой». Старуха видела, как дочь ушла вместе с Доминичем, не обернувшись ни разу, даже рукой не махнув на прощанье. Перед ними поскрипывал фургон с мебелью, которую она десятки лет так бережно хранила.
А полчаса спустя чета Доминичей равнодушно смотрела, как съезжает с квартиры прежний дворник с восемью детишками — мал мала меньше. Беспокоило, правда, — не дай бог, старые жильцы унесут какую-нибудь конфорку с плиты или ручку от дверей. Даже когда бывший дворник клещами вытаскивал гвозди из стен, и то спрашивали:
— Это вы сами вбивали или они и раньше были здесь?.. Ладно, вытаскивайте, но только чтоб дырки в стене не осталось!
…Бежали годы, и Шаролта не нарушала своего слова: матери не помогала, хотя старуха уже и работать толком не могла, с хлеба на воду перебивалась. «Радуйтесь, что я у вас половины пенсии не требую». И в гости к матери не ходила: «Начнет ныть, только настроение испортит!» Детей тоже не рожала. Боялась Доминича. Подавленные материнские чувства зародили в Шаролте сперва желание иметь кота.
— Мышей много, — заискивающе объяснила она Доминичу, бросавшему на кота косые взгляды, — они больше пожрут, чем Петике съест. Аппетит у него совсем плохой.
Потом купила канарейку Мандику.
— Подарили мне, — сказала она мужу. — Такая пичужка одними крошками проживает, она, можно сказать, и не ест ничего.
Затем разжилась где-то собакой Цезарем.
— Я же целыми днями бегаю, пусть хоть кто-то квартиру сторожит, а то, не дай бог, еще заберутся…
После завела попугайчика Лауру.
— Адвокат с четвертого этажа подарил.
И, наконец, приобрела двух морских свинок: Йошку и Юци.
Остановись кто-нибудь у открытого окна дворницкой и послушай, как разговаривает в комнате Шаролта, он подумал бы: «Какая счастливая семья! Сколько детей у этой крутобедрой женщины: три мальчика и три девочки. Странно только: почему все шестеро молчат? Неужели еще говорить не научились?»
— Поди сюда, Петике, поешь картофельного супу, молоко ведь дорого… Юци, не безобразничай, зачем ты грызешь ножку стола?.. Цезарь, красавчик, красавчик ты мой… Мандика, милочка, спой что-нибудь. В воскресенье сахарку получишь…
В Союзе металлистов Доминич стал секретарем секции жестянщиков и водопроводчиков и тут же бросил работу дворника. «Не к лицу такое секретарю секции Союза металлистов. Предложили бы место управляющего домом — это бы еще куда ни шло!.. А то ночью вставай да всякой мелюзге дверь отворяй. Даже уборные чисти! Нет! Довольно!» Ему, правда, жаль было доходов и даровой квартиры, поэтому он договорился с Шаролтой, что она займется вышиванием. «Небось не ослепнешь!» У Доминича жалованье теперь было вдвое больше, чем на заводе. Они переселились в новую квартиру из двух комнат.
Шаролте хотелось уже иметь детей, она и Доминича уговорила, но старания их не увенчались успехом. Шаролта обратилась к врачу, и врач успокоил ее: «У вас все в порядке». А Доминич не желал идти к врачу, имея на то, видно, свои причины.