Марун: Аластор 933 - страница 5
Врач подозвал Пардеро к столу и оглядел его с головы до ног: «А с тобой что?»
«Я ничего не помню».
«Даже так! – врач откинулся на спинку стула. – Как тебя зовут?»
«Не знаю. Здесь, в лагере, меня зовут Пардеро. Вы можете мне помочь?»
«Скорее всего нет. Вернись на скамью и подожди – я закончу прием через несколько минут».
Разобравшись с остальными пациентами, врач вернулся к Пардеро: «Что ты помнишь, и с каких пор?»
«Я прилетел в Карфонж. Помню звездолет. Помню зал ожидания – раньше ничего».
«Вообще ничего?»
«Ничего».
«Ты помнишь, что тебе нравится, а что – нет? Ты чего-нибудь боишься?»
«Нет».
«Амнезия, как правило, вызывается подсознательным стремлением подавить невыносимые воспоминания».
Пардеро с сомнением покачал головой: «По-моему, это маловероятно».
Молодого врача заинтриговал необычный случай. Кроме того, он был рад возможности развеять скуку. С полусмущенной улыбкой он спросил: «Если ты ничего не помнишь, откуда ты знаешь, что вероятно, а что нет?»
«Наверное, не знаю… У меня что-нибудь не так с головой?»
«Травма не исключена. Часто болит голова? Ощупывая голову, ты замечаешь боль или, наоборот, потерю чувствительности в каком-нибудь месте?»
«Нет».
«Тогда дело, скорее всего, не в травме. Опухоль мозга вряд ли привела бы к общей потере памяти… Посмотрим, что говорят справочники». Пробежав глазами несколько страниц, врач поднял глаза: «Можно попробовать гипноз, шоковую терапию. Но, честно говоря, тебе это вряд ли поможет. Амнезия обычно проходит сама собой – со временем».
«Мне кажется… что память не вернется сама собой. Что-то лежит… в голове, как тяжелое одеяло. Оно меня душит. Не могу его сорвать. Вы сумеете меня вылечить?»
Пардеро выражался с простотой, заслужившей расположение врача. Кроме того, доктор интуитивно ощущал странность пациента – внешность Пардеро, его манера держаться и говорить трагически не вязались с лагерной обстановкой. Человек попал в беду – и не знал, почему.
«Очень хотел бы тебе помочь. И помог бы, но не умею, – признался врач. – Экспериментировать опасно. Моей квалификации недостаточно».
«Полицейский инспектор советовал обратиться в госпиталь коннатига на Нуменесе».
«Разумный совет. Я собирался рекомендовать то же самое».
«Где Нуменес? Как туда попасть?»
«На звездолете. Насколько мне известно, билет обойдется в двести с чем-то озолей. Ты зарабатываешь три с половиной в день. Если перевыполнять норму, можно получать и больше. Когда наберется двести пятьдесят озолей, купи билет до Нуменеса. Так будет лучше всего».
Глава 2
Пардеро работал с безудержной энергией фанатика одной идеи. Ежедневно он выполнял полторы нормы, а порой и две – что вызвало у собригадников сначала презрительные насмешки, потом язвительную брань и, наконец, холодную молчаливую враждебность. В довершение ко всему Пардеро отказывался участвовать в жизни лагеря – все свободное время он проводил, уставившись в стереоэкран. Арестантов это задевало. Принимая действительность за воображение, они считали, что Пардеро воображает себя лучше других. Пардеро ничего не покупал в лагерной лавке и, вопреки любым ухищрениям, не соглашался участвовать в азартных играх, хотя время от времени, мрачно улыбаясь, подходил и наблюдал за игрой, что изрядно раздражало игроков. Дважды его тумбочку взламывали и обшаривали желающие перераспределить доходы в соответствии со своими представлениями о справедливости, но Пардеро не снимал деньги с лагерного счета. Убедившись в бесполезности словесного запугивания, громила Воэн решил научить Пардеро не задирать нос, таковой нос расквасив, но столкнулся с сопротивлением настолько бешеным, что почувствовал себя в безопасности только под носом у надзирателей. С тех пор он старательно обходил Пардеро стороной.
Тем временем барьер, разделявший память и сознание Пардеро, оставался непроницаемым. Собирая коконы на болоте, он без конца спрашивал себя: «Кто я? С какой планеты? Чему меня учили? Кто мои друзья? Какому врагу я обязан беспамятством?» Пардеро вымещал раздражение на ползучем колукоиде, заслужив репутацию одержимого. Его избегали и побаивались.