Марьям - страница 10

Они долго стояли друг против друга. Мысленно прощались, понимая, что им, возможно, больше не суждено встретиться.

– 1ела, хьоменаг аc хьу дир ду? (Али, любимый, а как же я?)

– Дала мукълахь шадерг дика хир ду (Даст Бог, все будет хорошо).

– Со хьожар ю хьога (Я буду тебя ждать).

– Со юха вог1ар ву хьуна, хьо сох тешалахь хьоменаг (Я вернусь, я обязательно вернусь. Ты должна в это верить, любимая).

– Со хьажа г1уртар ю, со ч1ог1а хьожар ю (Я стараюсь. Стараюсь изо всех сил).

Мать Али шептала молитвы и, смахивая слезинки, все гладила своего сына по спине, как будто хотела благословить его на всю оставшуюся жизнь. Наконец, он обнял мать, отца, потом поклонился остальным своим землякам, надвинул поглубже папаху, вскочил на коня и ускакал. А его молодая жена глядела ему вслед с тоской, так и не успев досыта познать всех радостей спокойной семейной жизни. Прошло так мало времени, всего какие-то три месяца, и Али призвали на фронт…

Некоторое время Дикбер жила в новой семье. Вестей от Али не было и, чтобы соблюсти строгие чеченские приличия, его отец сказал:

– Мы от тебя не отказываемся, ты нам нравишься как невестка. Однако, пока Али на фронте, тебе лучше пожить у себя дома. Это временно, до возвращения мужа.

Вот и все…

Конечно, Кели приняла ее неласково, но дома нужны были руки, помощь по хозяйству. Потихоньку налаживались отношения, хотя Дикбер очень боялась своей матери, старалась не попадаться ей на глаза, чтобы не получить очередную порцию проклятий. Впоследствии она считала, что все эти проклятия исполнились и сопровождали ее всю жизнь.

Дикбер обладала одной особенностью, о которой она никому не рассказывала. Девушка иногда видела странные тревожные сны, события в которых, так или иначе, повторялись в реальной жизни. А не рассказывала она о них, потому что такие сны обычно не предвещали ничего хорошего. Она сама их боялась. Один из таких снов девушка увидела в ночь на 1 февраля 1944 года.

…Она стоит в конце вагона в том месте, где они сцепляются друг с другом, и смотрит на соседний. А там открыта дверь, и стоят люди, смотрят на нее. Смотрят по-доброму, кто-то улыбается. Они счастливы. Вдруг люди по одному начинают махать ей рукой, словно прощаются. Она думает: «Как бы мне перебраться к ним?» Оглядывается – сзади никого. Она одна в пустом вагоне. Поворачивается, а соседний вагон с людьми сам собой отцепляется и начинает отставать. Она в ужасе протягивает людям руки, мол, помогите мне перебраться к вам! А они улыбаются и качают головами: «Нет, не надо!» И в какой-то момент вагон переходит на соседнюю ветку и уезжает в сторону, постепенно исчезая в тумане…

Посевная в Карагандинской области из-за климата и так всегда начиналась в мае. А тут еще весна выдалась холодной. До этого времени всю зиму Аязбай следил за правильным содержанием пшеницы в зернохранилищах, починкой техники, организовывал людей, контролировал качественное перелопачивание зерна, чтобы оно не «горело». Дело в том, что зерно имеет свойство перегреваться. Это еще называют «дыханием зерна». Ведь оно – живое и само по себе является источником жизни. Из-за плохой вентиляции склада температура зерновой массы может дойти до 60 градусов и даже выше. И если нерадивый хозяин проворонит процесс, то зерно темнеет, теряет сыпучесть и превращается в монолит. Да такой, что его даже грызть не получится, потому, как зерно может стать ядовитым и его нельзя будет употреблять в пищу. Ни тебе посеять, ни хлеб испечь. Поэтому в то время за халатность в отношении зерна могли наказать весьма сурово.

– Дядя Аязбай, вы где? – откуда-то донесся звонкий девичий голос. В этот момент Аязбай как раз заканчивал вечернюю молитву, запершись у себя в тесной каморке, там же, на территории склада. Он поднялся с колен, спешно сложил единственной рукой старенький, изумрудного цвета потертый коврик и сунул его под набитый сеном матрац в углу комнаты. Маленькая комнатка быстро нагревалась благодаря старой буржуйке, и Аязбай не торопился надевать верхнюю одежду. Он присел и стал ждать, закрыв глаза. Вдруг нахлынули воспоминания о детстве: как он учился в медресе, как строгий наставник, раз за разом читал суры из Корана, и мальчишки хором за ним повторяли.