Машина - страница 25

Что-то, видимо, промелькнуло в глазах Фросина,— девушка выжидательно смотрела на него. Он спросил коротко и почти равнодушно, справившись с волнением и ничем его не выдавая — прошедшее уже волнение:

— На работу к нам?

Она молча кивнула.

— Что умеете делать?

— Печатать немного — я после школы четыре месяца в конторе работала.

— И все?

Она чуть смутилась:

— Все...

Он секунду размышлял.

— Пойдете секретарем-машинисткой?

— Не знаю...— Она явно растерялась,  да и не очень представляла себе работу, больше по картинкам в «Крокодиле» — сидит фифа и ногти полирует.

— Соглашайтесь, не пожалеете. Сколько вы в своей конторе получали? Ну вот, у нас оклад такой же, да плюс премия. Работы, правда, побольше будет. Ну, а не понравится — осмотритесь,  место подыщете и перейдете.— Он улыбнулся.— Насильно удерживать не буду, даю слово. Согласны?

Она робко кивнула, ошеломленная быстротой, с какой все решилось, и несмело пошла за ним. Он распахнул дверь, из которой вышел три минуты назад:

— Раиса Александровна, эта девушка,— он сделал шаг в сторону, чтобы ее было видно,— хочет  оформиться  к нам, секретарем-машинисткой. А у меня монтажница в секретарях сидит и  уже назад  на участок просится. Так что оформляйтесь,— он  повернулся к  девушке,— и  поскорее выходите на работу.

И он ушел, в душе чувствуя смущение,— начальники цехов сами не занимаются подбором табельщиц. Так уж заведено, что этим отдел кадров ведает. И еще он понимал, что причина смущения не столько в этом, сколько в том воспоминании, что появилось, едва он увидел ее простую, незатейливую прическу.

Надя быстро освоилась с работой. Она оказалась деловитой, ко всему, что касалось ее обязанностей, относилась крайне серьезно, и Фросину временами приходило в голову, что любопытно было бы посмотреть — пустит или нет она директора, если Фросин велит ей никого в кабинет не пускать.

Нет, с секретарем ему определенно повезло. И лишь одно в ней мешало Фросину — ее прическа. Всякий раз, как Надя попадалась ему на глаза, где-то в глубине сознания  всплывали ночной аэропорт, прожектора на летном  поле, сухой колючий снег и доверчивые глаза его попутчицы.  Они всплывали и уходили,  и оставалось сухое и шершавое чувство утраты.  Фросин видел Надю каждый день и потому  все  время  вспоминал — нет,  помнил — Алию (так звали девушку-попутчицу).

Горьковатый след досады на себя,  что остался после того ночного рейса, исчез постепенно,  выветренный временем. Сохранилась лишь легкая тоска, как по чему-то несбывшемуся, хорошему и ясному, и он становился излишне сух с Надей, что было совсем уж ни к чему.

Время неслось, как состав с горы, лишь глухо постукивали дни-колеса на стыках-событиях.

Фросин крутился с утра до вечера. Он загонял Фомича. Фомич похудел на пять килограммов. На работу он приходил в белоснежной сорочке и отутюженном старомодном костюме. Сердце у него больше не болело — видимо, было просто некогда болеть.

Дел было множество. Как Фросин сумел это поставить, как ухитрялся контролировать — неизвестно, но работы хватало всем. Фросин создал из монтажниц и слесарей бригады и прикрепил их к разработчикам, для сборки машины. Регулировку собирались делать сами москвичи, но Фросину удалось подсунуть им своих регулировщиков в качестве «мальчиков за все-про все».

— Смотрите, слушайте, запоминайте. А самое главное — вы должны запомнить и рассказать всем, что ничего страшного в той машине нет.

Присутствовавший при этом Фомич был слегка шокирован таким необычным производственным заданием, но виду не подал — уже привык к штучкам Фросина.

Остальные готовили к сборке детали на вторую машину. Было решено все, что можно, собирать сейчас, не дожидаясь прихода второй тележки. Технологам и конструкторам пришлось поломать голову, чтобы придумать новый порядок сборки.

Фросин настоял на испытании гидравлики до установки в машину. Приспособлений никаких не было, и механик за три дня ухитрился сварить из водопроводных труб неуклюжее сооружение, на котором, однако, можно был поставить и проверить гидроцилиндры. Несмотря на это Фросин продолжал относиться к механику настороженно.