Масоны у власти - страница 7

В процессе подготовки ее выяснилась теснейшая связь ленинградских «масонов» с деятельностью оккультных кружков и групп дореволюционного времени, продолжением которой они в ряде случаев и являлись. Стало ясно, что без написания специальной главы о них не обойтись. Ею и открывалась изданная в 1997 году книга.

Данная работа носит конкретно-исторический характер. Ее цель — рассказать о конкретных масонских ложах, людях, которые их составляли, целях, которые они преследовали, и, наконец, результатах, к которым они пришли. Споры о том, настоящие это были масоны или ненастоящие, «правильными» или «неправильными» были устроенные ими ложи, я оставляю другим. В конце концов, как бы мы сегодня ни назвали то или иное интеллигентское сообщество 1920-х годов: масонской ложей, орденом, братством или просто кружком, суть дела от этого, как, надеюсь, понимает читатель, не меняется. И в том, и в другом, и в третьем, и в четвертом случаях речь идет все-таки о конкретных людях и их конкретных взглядах и действиях.

Если рассматривать масонство как широкое общественное движение, а не узкую секту (а именно так смотрит на дело автор этих строк), то сама проблема так называемых «правильных» лож, то есть утвержденных Великой ложей Англии или Великим Востоком Франции, и лож якобы «неправильных», которые такой чести не удостоились, теряет если уж не смысл, то по крайней мере свою остроту.

К сожалению, как это часто бывает, далеко не всегда наши добрые намерения находят понимание у коллег по ремеслу историка. Не стал исключением в этом отношении и много помо-

гавший мне на первых порах профессор В.И. Старцев. Всячески поддерживая мой интерес к оккультному, мистическому масонству, он, можно сказать, в штыки воспринял даже робкие попытки автора этих строк включить в сферу своих научных интересов масонство политическое, которое он рассматривал как свою вотчину. Сказывались, видимо, и радикально-демократические установки, которых придерживался в это время Виталий Иванович, что давало ему повод полагать, что он найдет в моем лице некоего оппонента по отдельным вопросам истории масонства.

В итоге, после очередной моей публикации на масонскую тему в журнале «Молодая гвардия» В.И. Старцев на заседании кафедры русской истории РГПУ им. А.И. Герцена 11 июня 1996 года, где я работал, взял да и огласил свое «Заявление» по этому поводу. Поскольку в демократических кругах журнал «Молодая гвардия» считался тогда (не знаю, как теперь) антисемитским, спровоцировать инцидент, зная о радикально-демократических убеждениях и характерном для Виталия Ивановича обостренном чувстве самолюбия, не допускавшем посягательств на его тему, было несложно. Это и было блестяще осуществлено тогдашним ближайшим окружением профессора.

«Взявшись за мою тему, В. С. Брачев решает ее по-своему, — заявил здесь В. И. Старцев. — Он берет из опубликованных (в том числе и мною) источников и научных работ то, что дает ему возможность выстроить некую концепцию, соединяя добытые трудом других научные факты с домыслами и фантазиями врагов русской интеллигенции и демократии». Однако основной пафос заявления В. И. Старцева был все-таки не в том, что, взявшись за его тему и использовав его наблюдения, я якобы нарушил тем самым некие неписаные правила научной этики. Ведь научные труды, собственно, и пишутся для того, чтобы последующие исследователи по-своему, со ссылками, конечно, их и использовали в своих концепциях. В.И. Старцев это, конечно же, хорошо понимал. Отсюда и основной акцент его заявления — принципиальное размежевание со мной. «Статья В. С. Брачева, — пишет он в своем заявлении, — вполне вписывается в националистический и антисемитский курс журнала «Молодая гвардия», что говорит о том, что он избрал этот орган печати вполне сознательно. Это бросает тень не только на кафедру — может быть, кому-либо эти взгляды покажутся симпатичными, — сколько на меня, как заведующего кафедрой... Я решительно заявляю, что не разделяю политических симпатий Виктора Степановича Брачева и не несу никакой моральной ответственности за его данное и подобные выступления. Л подобное предположение могло бы возникнуть: некоторые могут подумать, что В. С. Брачев советовался со мной...»