Мастер икебаны - страница 24

— Пожалуй, похожу тут, поучусь чему-нибудь. Кстати, не видели ли вы Лилю Брэйтуэйт?

— Нет. Она звонила, сказала, что опаздывает. Какие-то неувязки с няней, по всей вероятности, — сообщила госпожа Кода. — Хорошо, погуляйте и отдышитесь, но помните, что мы должны закончить все композиции к шести часам вечера.

Я перевела глаза на лилии, отливающие такой же нездоровой желтизной, что и лилии в моем ночном кошмаре, и подумала, что к этому материалу я не прикоснусь ни за что.

Рукодельница Мэри Кумамори, та самая, что лепила хорошенькие горшочки для икебаны, склонилась неподалеку над высоким керамическим кувшином, обвивая его длинной зеленой лозой. Рядом ждали своей очереди еще четыре кувшина.

— Вы сами их сделала? Или как? — спросила я, вспоминая пленительную манеру тети Норие задавать вопросы.

Мэри кивнула, слегка смутившись.

— Они сделаны из рук вон плохо. Я попыталась скопировать вазу шестнадцатого века работы мастеров Бизен[9].

— Вы работаете, глядя на фотографии? — предположила я.

— Нет, я собираю старинную посуду. И, если удается заполучить живописный экземпляр, делаю его копию.

Старинную посуду. Экая скромница. Трудно придумать пятисотлетнюю вазу обворожительнее и дороже, чем ваза Бизен. «Хотела бы я знать, чем занимается ее муж, способный оплачивать такие счета?» — подумала я и тут же одернула себя: что за пошлый сексизм! Мэри вполне может сама зарабатывать деньги, разве нет?

— Потрясающая работа! — Произнося это вслух, я подумала, что лучшими курсами для Мэри могли бы стать курсы уверенности в себе, правда, найти такие в Токио — задача безнадежная.

— Это всего лишь хобби, — вяло возразила она.

— Но выглядит очаровательно, ни дать ни взять работа профессионала, — продолжала настаивать я.

— Далеко не все так думают. — Мэри уткнулась в лозу, не поднимая глаз. — Если честно, я не очень расположена разговаривать. Я скорблю об уходе госпожи Сакуры.

Надо же. Скорбит о человеке, два дня назад безжалостно унижавшем ее перед всем классом. И это можно понять. Я извинилась за то, что побеспокоила ее, и, обернувшись, увидела тетю Норие.

— Ёрико еще не появилась, — сообщила я ей.

— Значит, мы вдвоем! — воскликнула Норие. — Давай приниматься за дело.

— Если я могу помочь, позовите меня, хорошо? — предложила Мэри. — Свою работу я закончила, и у меня еще осталась виноградная лоза.

— Посмотрим, — кивнула тетя, продвигаясь к отведенной нам нише. Она кланялась всем, кто попадался нам по дороге, пытаясь выглядеть бодрой и безмятежной. Женщины кланялись в ответ, но ни одна не произнесла полагающегося приветствия.

— Эти лилии выглядят неважно, — сказала мне тетя, убедившись, что разговаривать с ней никто не собирается. — Они почти увяли. Хорошо, что я принесла немного цветов из нашего сада.

Ничего себе немного. Целую бадью японских ирисов — высоких, с исчерна-фиолетовыми лепестками, все еще туго закрученными в бутоны. Ага, кошмарных желтых лилий мы благополучно избежали.

Для начала мы занялись бамбуком: вымыли длинные гибкие стрелы, потом обрезали каждую, вынимая мякоть, чтобы стебель мог заполниться водой. Два часа утомительного стояния над большой ванной, согнувшись в три погибели, зато на все это время мы исчезли с глаз высокомерных школьных дамочек.

Подготовив бамбук, мы укрепили его стоймя полукругом, на манер заборчика — и подрезали кое-где электрической пилой, чтобы заборчик получился волнистым. Дальше было уже легко — оставалось воткнуть ирисы в бамбуковые стебли и украсить композицию вьющейся зеленой плетью, взятой у Мэри.

— Так вот что вы собирались сделать! — Подошедшая Нацуми ткнула в нашу работу наманикюренным пальчиком. — Кода-сан говорила, что это будет нечто особенное.

— Я намеревалась работать с лилиями, — сказала Норие тем чирикающим голоском, который бесил меня до крайности. — Но поставщики прислали увядшие лилии, и нам пришлось сочинять на ходу.

— В таком случае кому-то придется переписывать вашу карточку! На ней черным по белому написано — лилии. — Нацуми отчего-то казалась задетой. — А у вас ирисы «кроличьи ушки».

— Вообще-то это другой сорт, — заметила тетя.